Ловушка для банкира

— В самом деле не пострадала?! — он взвизгнул от радости. — Милочка, я так вам признателен! Вы ничего не расскажете Семену Семеновичу?

— Ничего не расскажу, — пообещала Виктория, пряча родословную, от греха подальше, на дно сундука. — Но и вы уж, Эммануил Венедиктович, старайтесь впредь быть внимательнее. Договорились?

Старичок-одуванчик так резво закивал головой, что его пушистые волосы разлетелись во все стороны.

Дверь отворилась — на пороге возник Милош.

— Прошу проследовать на ужин, — прогудел он глубоким басом.

Выходя из архива вслед за Быстрицким, девушка захватила графский дневник. Она решила забросить его сейчас к себе в комнату, а позже, вечером, почитать перед сном.

Когда Виктория попала, наконец, на ужин, она обнаружила за столом новое лицо. Это был мужчина лет сорока, крепкий, широкоплечий, с внешностью боксера-тяжеловеса. Одетый в дорогой кашемировый костюм, он восседал рядом с Семеном Семеновичем. Едва Вика вошла, мужчина зыркнул на нее холодным серым взглядом. Быстрицкий кинулся представлять их друг другу.

— Долохов Сергей Константинович, вице-президент международной банковской группы «Торнадо», — пропел старик елейным голоском. — А эта очаровательная девушка — Виктория Олеговна Дружкина, профессор архивоведения.

«Профессор архивоведения» не произвела на банковского воротилу никакого впечатления. Поприветствовав ее каким-то невнятным бульканьем, Долохов тут же отвернулся и уставился в лежащую перед ним газету. На эту же газету смотрел и Тормакин. Компаньоны обменялись короткими взглядами и, не сговариваясь, поднялись со своих мест.

— Начинайте без нас, — сухо отчеканил Семен Семенович, покидая столовую.

Долохов сгреб газету боксерскими лапищами и молча вышел следом за компаньоном.

Вика посмотрела на оставшегося за столом Быстрицкого. Судя по растерянному лицу, он тоже не понимал, что происходит.

— Давайте есть, — вздохнул старичок. — Настя, подавай ужин.

Наблюдая за служанкой, расставляющей приборы, Виктория уже предвкушала великолепные блюда, которые вот-вот появятся на столе. Внезапно ее гурманские мечты оборвались. Ухо девушки уловило неясные звуки — будто кто-то разговаривал. Но кто и о чем, Вика разобрать не могла. Она покосилась на сидящего неподалеку Эммануила Венедиктовича. Он молчит и, похоже, ничего не слышит. Виктория перевела взгляд на прислугу. Настя все так же невозмутимо расставляет столовые приборы. Напрягая слух, девушка попыталась сквозь звон стаканов и тарелок разобрать странный разговор.

— Завтра все узнают об этом, — услышала она, наконец, мужской голос.

— Ну и что? — равнодушно ответил второй мужчина.

— Как — что?! — возмутился первый. — Надо что-то делать! Если эта информация дойдет до широких масс, твоей репутации конец. Я выкупил у редактора макет номера, но завтра эта газета будет во всех киосках.

«Газета! — Вика моментально сообразила, что разговор происходит между Тормакиным и Долоховым. И речь идет о той самой газете, которую она видела на столе. Девушка удивилась — почему банкиры, говоря о важных делах, всего лишь вышли из комнаты, а не удалились в более укромное место, где их никто не мог слышать? Очень неосмотрительно! До конца не осознавая, зачем ей это нужно, Вика продолжала вслушиваться в разговор.

— Ты так и не дал мне посмотреть эту чертову статью, — заметил Тормакин. — Что там? Эльвира назвала мое имя?

— Нет, пока не назвала. Прямо она не признается, кто отец ее ребенка. Но на твою личность намекает достаточно прозрачно. А журналюги — они мигом все вычислят. И что тогда?

Тормакин молчал.

— Ты знаешь Эльвиру — она по трупам пойдет, — продолжал Долохов. — Если денег от тебя не получит, скандал закатит международного масштаба! Мол, бедная моделька, соблазненная и брошенная всемогущим банкиром-миллиардером, осталась с малюткой на руках, без средств к существованию. И все потому, что папаша не пожелал признать своего отпрыска. Уже и фотку сыночка в газету тиснула. С душещипательной надписью: «Мальчик очень похож на своего папу», — Долохов тяжело вздохнул. — А у нас выборы в Госдуму — зачем нервотрепка? Семен, ну отстегни ты этой стерве бабла, пусть заткнется. Или ребенка признай — жалко, что ли? Тебе ж на той девке из-за этого не жениться, в самом-то деле! Чего ты уперся, как осел?

— Я как раз буду ослом, если заплачу Эльвире, — жестко отчеканил Тормакин. — И ребенка ее я тоже признавать не собираюсь — он не мой.

— Не твой?! — изумился Долохов. — Почему ты так уверен?

— И я, и Элька — светлокожие. А ее пацан — смуглый, как цыганченок.

— Так, секунду, — прервал его Долохов. — Откуда ты знаешь, что он смуглый? Я же только сказал про фото, но не показал его!

— Да зачем мне фото? Я этого пацана, как тебя сейчас, видел.

— Погоди, Семен, — Долохов задохнулся от удивления. — Ты что, встречался с Эльвирой?!

— Ну да, встречался…

— Где? Когда?!