Ловушка для декана

Отвратительно! Чтобы отвлечься от собственных ощущений — не хватало мне только возбудиться, когда вынудили сделать минет! — я быстро подняла руку, потянулась к кромке боксеров… но мужчина не позволил — отбил мою руку в сторону.

— Ртом.

Я сглотнула слюну. Ртом, значит…

Что ж, он и так уже совсем близко к моему рту — так близко, что я чувствовала тепло, исходящее от сильного мужского тела, а ноздри уже улавливали запах — мускусный, терпкий и до одури, по животному притягательный…

Я передернулась от отвращения к самой себе.

Можно смело переставать спрашивать себя, зачем я это делаю, или винить во всем какой-то там гипноз. Я — извращенка. Просто извращенка, и ни чего больше.

Смирившись с этой мыслью, я подхватила зубами кромку брэндовых серых боксеров и потащила ее вниз — вдоль стремительно натягивающей ткань эрекции, рвущейся наружу так нетерпеливо, так яростно что пришлось изловчиться, оттягивая ткань, чтобы не поранить плоть.

Наконец, упруго подскочив и задев по дороге мои волосы, эрекция закачалась перед самым моим лицом.

* * *

— Признайся, ты мечтал об этом с того самого момента, как я попыталась вытереть тебе штаны в том клубе, — чуть отодвинувшись, я посмотрела наверх, с самым невинным видом потираясь щекой о твердый, бархатистый и удивительно гладкий член.

Этот член можно смело отправлять на конкурс красоты, подумала мимолетом, а заодно решила узнать, не проводят ли их хоть где-нибудь. Мы с Донским явно сможем претендовать на первое место.

— Нет… — мотнув головой, Матвей пихнулся вперед, и по выражению его лица понять можно было одно — если я снова не открою рот, он трахнет меня в ухо.

— Нет? — я подняла бровь.

— Нет. Я мечтал об этом с того самого момента, как увидел тебя в аудитории.

Мне стало немного не по себе от такого признания — кто бы мог подумать? Столько времени хотеть и не получать того, что хочешь…

Непостижимо. Невыносимо. И ведь если бы не афродизиак, так и продолжал бы хотеть и ходить вокруг да около… Мне почему-то стало жалко Ирину, оказавшуюся во всей этой истории пятым колесом.

— О чем думаешь? — Матвей все еще говорил очень внятно и почти безэмоционально, что совершенно не вязалось с его общим видом — со всем этим плохо сдерживаемым, животным возбуждением… с тяжелым дыханием, пробивающимся сквозь раздутые ноздри, с явно болезненным стояком, готовым разрядиться хоть куда, но желательно во что-нибудь тесное и теплое… С рукой, крепко сжимающей мои волосы на затылке.

— Я думаю о том… что хочу сделать тебе минет.

Утвердившись в этой своей мысли, я кивнула и еще больше отодвинулась, преодолевая давление на затылок. А потом обхватила губами крупную, теплую головку и закрыла глаза, привыкая ко вкусу и наслаждаясь совершенно восхитительными звуками сверху.

* * *

— О да…

Слегка приподняв голову и открыв глаза, я увидела, как мужчина запрокинул голову, обнажая крепкую шею под воротничком рубашки.

Кайфует, гад… Причем непонятно от чего больше — от физических ощущений или от моего унижения.

Нет, ничего такого прям ужасного от касания моих девственных губ члена не произошло. Я не умерла — ни от стыда, ни от отвращения… разве что к себе.

Вкусовые рецепторы тоже не нашли, чему возмутиться.