Ловушка для декана

А вот когда рука в волосах сжалась крепче и мужчина задвигался, насаживая меня на член, как перчатку — я заскулила и попыталась выкинуть ЭТО изо рта, чтобы попросить его не быть таким грубым. Ведь должен же понимать, что не все девушки прожженные шлюхи и любят «пожестче». Хотя, судя по его поведению, ему в принципе плевать, что чувствуют девушки и что они любят…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Член скользнул глубже, заполняя полость моего рта целиком, и мужчина застонал — хриплым, протяжным стоном, тут же отозвавшимся у меня в промежности.

Извращенка! Гребанная извращенка!

И снова, чтобы не поддаться совершенно неуместному возбуждению, я решила действовать — хоть что-то делать, хоть как-то отвлечься от свербящего, ноющего напряжения между ног, от собственной похотливой натуры, наблюдающей за всем этим безобразием со стороны и готовой застонать в такт трахающему меня в рот мудаку в брэндовых трусах…

Как он сказал — отсосать и забыть? Будет сделано, господин клиент!

Стараясь не обращать более внимание на руку в волосах, я принялась обсасывать толкающуюся в меня головку так, как видела в порнофильмах — плотно сжимая губы, чтобы создать нужное трение и одновременно пуская слюну, чтобы хорошо скользило. Представляя себе, что это леденец на палочке или мороженное…

Хотя никогда еще я не поедала леденец или мороженное с таким энтузиазмом…

— Я знал, что тебе понравится, — прохрипел мужчина, освободив, наконец, мои несчастные волосы и толкаясь все быстрее, стараясь сделать все, чтобы наши ритмы движений совпали. — Маленькая шлюшка…

Я зажмурилась, изо всех сил уговаривая себя промолчать, не реагировать, сделать все, что от меня зависит, чтобы не отвлекать его от стремительного полета к пику, и пусть говорит, что хочет… Тем более, что заметно было, что он аккуратен, не пытается проникнуть дальше точки рвотного рефлекса… А слова… Ну что слова, когда и так понятно, что я шлюха распоследняя?

* * *

— Что? — рука снова закопалась в мои волосы, на этот раз не подгоняя, а останавливая.

Я моргнула, осознавая, что глаза уже ничего не видят от слез. Осторожно, Матвей освободил мой рот, толкнул на диван и навис сверху, изучая мое лицо.

— Что случилось?

Отводя взгляд, я неловко пожала плечами.

— Просто… как-то очень натурально все… как по-настоящему.

— Не понравилось?

— Сначала понравилось… а потом… когда ты… когда сказал, что я…

Не дослушав, он навалился и впился в мой рот поцелуем — таким страстным, таким глубоким и яростным, будто хотел что-то доказать им, будто забирал им у меня весь стыд и сомнения, и унижение…

И вкладывал нечто другое. Нечто новое.

Всхлипнув, я вдруг догадалась, что.

— Матвей… — задыхаясь, обняла его ногами, прижимая к себе так крепко, как только могла… даже не заметив, как он пристроился, отодвинув трусики, к самому входу …

И только когда он в первый раз шевельнул бедрами, я вскрикнула, поняв, что он уже внутри.

Донской замер всем телом, словно напряженная тетива.

— Больно?

— Нет… — кусая губы, я мотнула головой. — Почти не больно… Хорошо…

Мне и в самом деле было хорошо — пусть не в том смысле, в котором должно быть, но… хорошо.