Ловушка для каравана

У сержанта Юры Безгодкова глаза вдруг стали влажными. Он последний раз сильным движением пожал руку своему командиру, отдал честь, по-военному чётко развернулся и направился к вертолёту. Годына посмотрел на спину высокого, подтянутого сержанта, на лица бойцов, махавших на прощание с вертолёта руками, и мысленно пожелал им без происшествий добраться до дома.

После отлёта вертолёта напутствие уже старшему лейтенанту Годыне давал командир батальона майор Гузачёв.

Через несколько дней старший лейтенант Годына наконец-то и сам улетал в Союз.

Глава двадцать четвёртая Домой

Последний взгляд на Кабул и афганские горычерез окошко иллюминатора. В самолёте на Ташкент. Пассажирский лайнер на Одессу. В салоне такси. Частичка души осталась в Афгане.

Самолёт стремительно набирал высоту. Как на ладони, внизу, под его крылом, хорошо был виден город Кабул с маленькими квадратиками плоских крыш домов и прямоугольных кварталов, рассеянных на пологих склонах гор. За высокими дувалами раскинулись зелёные сады и огороды. В центре простиралась большая долина, разрезанная извилистой рекой с одноимённым названием Кабул и множеством таких же малоэтажных домов. Только в центре выделялись немногочисленные здания современного типа, построенные советскими специалистами. В разных частях города возвышались голубые минареты мечетей.

Сидя в кресле у иллюминатора, старший лейтенант Годына последний раз смотрел на эту серую столицу Афганистана, на дома, строения, большой аэропорт. Они быстро уменьшались в размерах. Правее, под крылом самолета, ещё была видна длинная змейка трассы, ведущая на север в сторону Союза. В горах и долинах вдоль неё были разбросаны многочисленные кишлаки и небольшие селения. Вскоре и они исчезли из поля зрения.

Всматриваясь на горы, где ещё недавно колесил их, вступая в схватки с душманскими формированиями, Годына пытался нащупать взглядом хоть какие-то дороги, или тропы. Однако с такой высоты это было нереально. «Наконец-то. Летим… Домой… Все хорошо!»— мысленно подумал он, откинувшись в кресле салона самолёта.

Вот уже четверть часа как самолёт, монотонно и натужно гудя реактивными двигателями, летел высоко в небе. Внизу, среди редких облаков, отчётливо были видны хребты с вершинами бескрайних гор и ущелий Гиндукуша, долины, реки и пустыни.

У Владимира Годыны перед глазами до мельчайших подробностей проносились два года и два месяца, проведённые в многочисленных рейдах и других боевых операциях на афганской земле. За стеклом иллюминатора в холодном пространстве ярко светило высотное солнце. Его металлический луч, скользя по обшивке самолёта, попадал в салон и одновременно освещал курчавые, застывшие внизу облака. От яркого света резало глаза. Годы-на наполовину задёрнул штору, отпустил ремень, нашёл кнопку для откидывания спинки кресла, нажал её и расслабился.

Всё прошлое уже оставалось там, внизу, на душе было радостно и в то же время грустно. Расстегнув воротник военной рубашки, он включил вентилятор. Вырвавшаяся струя воздуха приятно освежила его лицо, шею, грудь. Он вспоминал прощание с бойцами, с офицерами, всеми боевыми товарищами в полку, улыбки, рукопожатия. Владимир Годына чувствовал облегчение на душе от того, что наконец-то для него всё кончилось: война, тяготы и лишения, которые пришлось испытать, смерть и горечь потерь. Незаметно для себя он задремал, но вскоре его разбудил приятный голос стюардессы:

— Уважаемые пассажиры! Командир корабля и экипаж приветствует вас! Мы только что пересекли границу Союза Советских Социалистических Республик! Поздравляем вас!

Сразу же после слов стюардессы пассажирский лайнер потрясло громкое раскатистое «Ура-а!», раздались оглушительные аплодисменты. Все опять стали смотреть в иллюминаторы, но внизу тянулись такие же сплошные горы, как и в Афганистане. Вскоре приземлились в Ташкенте. К счастью, долго там задержаться не пришлось.

В пассажирском лайнере Ташкент — Одесса народ был разный. Летели как обычные граждане, так и военные. По их приподнятому настроению он догадался, что многие из них тоже оттуда, из-за речки. Кто-то летел в отпуск к своим и близким, а для некоторых война закончилась, как и для него. Владимир Годына опять закрыл глаза, представляя встречу с семьей. Перед глазами мелькали образы любимой жены, отца и матери, но особое ощущение теплоты появлялось на сердце, когда он думал о маленьком сыне. Вместе с тем в мысли лезли воспоминания о прошедшем, о войне как самом трудном испытании в жизни.

Почему-то чувствовалось, что он не хочет расставаться с прошлым, которое, как сновидение, прошло перед ним, оставив боль в душе. В раздумьях, откинувшись на сиденье, он опять задремал.