Ловушка для мусора

«Санек не поверит», – думал он, глядя мимо разомлевших в прохладе пассажиров. Чем дальше он удалялся от «Заслона», тем менее реальным казался разговор с Матросовым. Кузнецов достал телефон, набрал в браузере «космический мусор» и нашёл график, картинку с траекториями и информацию о скорости обломков. Ничего секретного. Вся информация в свободном доступе. Вот тебе и про лазеры, сбивающие обломки с орбиты и про солнечный парус, спускающий обломки до атмосферы и ещё много различных методов более полных, чем злосчастный рисунок на выдранном листе. Единственное отличие – это сбор обломков в контейнер. Интерес и паника Матросова не соответствовала уровню информации. Эти мысли не оставляли его и на улице по дороге к общаге.

«Шутки у них специфические, – пришёл к выводу Кузнецов, поднимаясь по лестнице. – Прикалываются над новенькими».

Егоров, студент-дипломник сухо поздоровался и уставился на Кузнецова, словно тот неожиданно ввалился в чужую комнату.

– Как практика?

– Скукота: бумажки, цифры и корпуса, корпуса, корпуса. В обед заблудился, на склад забрёл, поспал немного.

– И всё? – недоверчиво посмотрел на него Егоров.

– Всё, – пожал плечами Кузнецов и, достав с холодильника утренний бутерброд, зажевал его с остывшим чаем.

– Я тоже в «Заслоне» проходил. С третьего курса приписан к гальваническому цеху. Технологом зовут.

– Пойдёшь? – решил поддержать разговор Кузнецов.

Они не дружили. Жили вместе, скидывались на продукты, по очереди готовили и убирались, но душевной близости за два прошедших года так и не нашли. Другое дело Санек, живущий, напротив. Если бы родители рассказали Кузнецову легенду о потерянном близнеце, то им бы точно был он. Они мечтали избавиться от надутых старшекурсников и жить в одной комнате, но те не сдавались и словно сговорившись отвечали: «Не нравиться – снимай квартиру».

– Пойду, – уверенно ответил Егоров. – Это же опыт.

Кузнецов понимающе кивнул и пошёл к Саньку, но у того сосед тоже был дома.

– На крышу? – шёпотом спросил Кузнецов.

– Жди.

Кузнецов поднялся по чердачной лестнице и нырнул в небольшой люк. Город кипел, как огромный муравейник. Потоки людей собирались рекой и тут же растекались по лавочкам с козырьками и кафешкам с зонтиками. Ветер, несущий прохладу, был спасением от вечернего зноя.

– Рассказывай, – залез на крышу Санек. – Как там?

– Скукота, – потянулся Кузнецов и понял, что стал похож на своего соседа. Саньку ещё год до практики – юнец.

– Я думал мы друзья, – вздохнул Санек. – Прибежал загадочный, а теперь в молчанку играешь.

– Разговор у меня был с главным. Бумагу о неразглашении подписал. Говорит, мультфильм посмотри – пятёрка за практику.

– Да ну?! Везуха и пруха. Счастливчик. С кем тебе так повезло?

– С Матросовым, – важно ответил Кузнецов.

– Кто он?

Кузнецов задумался и понял, что не знает ничего кроме фамилии. И с чего он взял, что Матросов начальник. Не рассказывать же Саньку, как его тащил охранник, не солидно.

– Начальник.

Санек понимающе кивнул и спросил про мультфильм.

– Давай посмотрим. Может и мне подфартит. Спросит меня через год Матросов: «Смотрел?». Я ему: «Смотрел».

Кузнецов рассказал всё, что помнил, и они быстро нашли мультфильм. Смотрели на взрывы ядерной бомбы, тени, теряющих кожу солдат и молча плакали, утирая тайком солёные слёзы.

Алекс

– Его взяли, подписал. Матросов. Принял, – говорил по телефону Жаринов Александр, превратившись из милого второкурсника в сурового агента.

– Соседи ваши скоро разъедутся. Сойдись с объектом ближе. Узнай как можно больше. Денег не жалей. Лимит не ограничен.

– Будет сделано, – отменил звонок Жаринов и поплёлся в общагу.

Разговаривать с главным можно было только на пустыре – разведка никогда не спит. Жаринов строго следовал правилам. Возможно его скоро повысят и тогда можно будет сменить общагу на дорогие апартаменты. Кузнецов – это шанс прыгнуть выше, стать влиятельнее.

Жаринов не любил свою Родину, корил себя за оплошность и вынужденное возвращение в «немытую» Россию. Только отец радовался стечению обстоятельств и слёзно просил забрать его из капиталистической Америки в душевный Питер.

Жаринов не понимал отца. Отчётливо помнил радость от эмиграции, когда восьмилетнего ребенка привезли в незнакомую страну. Отец, живший целью переезда, так и не нашел своё место. Он, будучи на Родине директором магазина, не был готов завоёвывать чужие сердца начиная с самых низов. Мать – учительница английского (отец знал кого брать в жены) преступила через себя и пошла в горничные, довольно быстро дойдя до небольшого менеджера. Она же организовала воскресную школу, для тех, кто отказывался принять действительность – здесь ты никто.

Санек превратился в Алекса и быстро понял, что дорога в колледж лежит через спорт. Он не ошибся. Алекс грезил себя юристом, пока на одной из студенческих вечеринок их не накрыли копы.

– Мефедрон? – непонимающе смотрел он на неизвестно откуда взявшийся пакетик. – Я спортсмен.