Ловушка для наёмника

Но если бы он остался? Что случилось бы дальше? Тут фантазия Урсулы умолкала — придумать, какое могло бы быть продолжение не под силу даже ей. Она снова прикрыла глаза, и неожиданно зазвенели в ее душе слова и стали складываться в грустное стихотворение — о том, чего не могло бы быть никогда. Не то, чтобы она пыталась написать о нем или о себе — нет, это было только желание невозможного.

  Райская птица
  С шелковистыми синими перьями,
  С черными глазками…
  Самая дивная птица на свете — том и этом —
   Прилети ко мне.

   Нет… Перья поблекнут,

  Серыми станут…
  Разлюбишь, разлюбишь…

  Не будешь волшебной,

 Переливной, блестящей,
 Но станешь родною,
  Всегда будешь рядом…

  Но райской, нездешней

  Уже я не буду…
  Разлюбишь, разлюбишь…

  Любовь летучую

  Как разлюбишь?
  Радость уж в том,
  Что есть ты на свете…
 …Счастье летучее
  Райская птица…

Урсула перечитала несколько раз написанное. Подписала под стихотворением "месяц Первого Снега". "Ну что ж, — подумала она, бросив лист в верхний ящик письменного стола, — по крайней мере, утро прошло не впустую".

Стихотворение легло на синюю обложку дневника — в нем Урсула записывала каждый день несколько строк… иногда по две-три страницы. Сейчас это уже не была просто привычка, как в детстве, слишком много было такого у нее в душе, о чем она не могла говорить ни с кем — только поделиться с синей тетрадью…

Месяц Заревник, третье число.

"Итак, я снова в монастыре — вместе со всей семьей, кроме тех, кто успел уехать из Севрума. Нас уверяют, что здесь совершенно безопасно. Донн сказал, что опасается провокаций или покушений, причем, как он говорит, это может быть и со стороны сторонников монархии — чтобы вызвать у народа к нам сочувствие. Поэтому лучше нам оставаться пока в монастыре под надежной охраной. А дядя говорит, что мы тут просто заложники. Я не знаю… Но верю Донну, а дядя… он ошибается, вот и все…"

Месяц Заревник, десятый день.

"Я много времени провожу с младшими, читаю, слежу, чтобы они гуляли, вовремя ложились спать. Конечно, с нами остались слуги, хотя их меньше, чем было во дворце, за младшими присматривают монахини, но я все равно чувствую, что за малышей отвечаю именно я… Это моя обязанность… Вот странно — всего-то несколько месяцев назад я жила тут, в этой же комнате, только должна была ходить на занятия… Ни одной из моих подруг здесь нет — все разъехались… кто к родственникам, в провинцию — туда, где еще пока спокойно, а кто за границу…