Ловушка для «Осьминога»

Первый заочный контакт должен был состояться на Финляндском вокзале. Но до того Марку Червяге предписывалось заглянуть в общественный туалет на Невском проспекте. Там, на внутренней стороне двери крайней справа кабинки, ожидало первое послание Пятого.

Так оно и оказалось… Когда Докер закрыл за собой дверь и повернулся, то увидел надпись, сделанную карандашом. Печатными буквами было написано: «Адик + Вика =». Далее изображалось нечто, вовсе не похожее на традиционное сердце со стрелою в середине. Но суть была не в рисунке, а в именах. Первое расшифровывалось как А590 – это был код для автоматической камеры хранения. Вика, соответственно, превращалась в В901. Три следующие буквы имени становились цифрами, под которыми они значились в алфавите.

С номером камеры было еще проще: сегодняшнее число плюс порядковый номер текущего месяца. Вот и все. Но непосвященному человеку ни за что не догадаться, что означает невинная надпись на туалетной двери.

Марк Червяга запомнил тайное «уравнение», вышел на Невский проспект и по левой стороне направился к станции метро.

На станции «Финляндский вокзал» Докер вышел из вагона и неторопливо двинулся по перрону. В этот момент, когда мужской голос произнес. «Осторожно! Двери закрываются!» и створки стали сходиться, он неожиданно прыгнул в вагон. На следующей станции проделал такой же фокус: стоя в вагоне, дождался, когда двери стали закрываться, и очумело вывалился на пер­рон. Не заметив ничего подозрительного, Докер вернулся на вокзал.

В ячейке автоматической камеры хранения Марк Червяга нашел скромную хозяйственную сумку, наполненную яблоками. Докер достал сумку и оставил взамен коробку с тортом. Кроме торта, там было сообщение о том, что он прибыл, устроился, передавал координаты.

Теперь кружным путем Докер повезет эти яблоки в гостиницу, чтоб там найти в сумке инструкции Пятого: как поступать ему дальше.

II

– Академиком поручено заниматься лично мне, мистер Фергюссон, – напомнил Джон Бриггс.

– Вот именно, – согласился руководитель «Ось­минога». – Поэтому я и прошу вас доложить в Лэнгли мои предложения по осуществлению второй акции ликвидации. По операции, связанной с устранением Лассе Огрена, все ясно. Я готовлю ее сам, и дело подвигает­ся успешно. Мистер Ларкин одобрил наши планы, намечены исполнители и дублирующий состав. В последний, кстати, я включил Аргонавта. Правда, неизвестно, какие сюрпризы ждут его в столице, может быть, директор назначит вашего питомца нашим шефом… Но пока он сотрудник «Осьминога», и я позволил себе наметить его будущее.

– Ладно, Стив, вы все сделали правильно, – устало проговорил Джон Бриггс. – Только не забывайте, что мы через два часа вылетаем. В чем суть второй акции?

– Тут необходима ваша помощь, Джон. Напишите прямо сейчас записку для Марины Резник, ее передаст Викинг. Я хочу использовать этот объект для первого удара по академику.

– Каким образом?

– Уберем руками Марины его сына. Это сломает Колотухина.

– Неплохо задумано… Только зачем он нам такой, сломленный, нужен?

– Вы сами утверждали, что, по заключению вашего человека, академик – стойкий в психологическом отношении субъект. Но потеря единственного сына ослабит его духовно, подготовит к тем дальнейшим мероприятиям, которые мы начнем против него.

– У меня нет оснований не доверять такому опытному профессионалу, как мой агент, но я хорошо знаю русских, Стив. У меня есть основания полагать, что ученый может ожесточиться, начать работать с утроенной энергией. Вы ведь не хуже меня знаете: русские непредсказуемы…

– Вы имеете собственный план?

– Может быть, замотать на чем-нибудь этого Андрея? – задумчиво произнес Джон Бриггс. – Алкоголь, наркотики, тряпки, женщины… Нет, судя по тем данным, которые мы имеем, этим его не возьмешь. Спровоцировать какую-нибудь уголовку? Скажем, попытку изнасилования той же Марины. Разыграть подобную сцену у нее ума хватит. Но с чего бы этому парню ее насиловать. Такой ее взбрык сразу насторожит чекистов, они поймут, что удар косвенно направлен по академику. Устранение же чревато…

– Здесь все будет чисто, – заверил Стив Фергюссон. – Естественный конец от спазма в сердце. Спустя три дня. Новейшее средство из медико-санитарного управления.

– Кондрашка, – усмехнулся Джон Бриггс.

– Что вы сказали? – не понял Стив Фергюссон.

– Так русские называют в просторечии этот ваш «естественный конец». Хватил, мол, его кондрашка… Фольклор.

Джон Бриггс поднялся из кресла и сделал несколько шагов по комнате.

– Хорошо, – решительно сказал он. – Я напишу Марине Резник, чтобы она сделала все, что скажет ей Викинг. Во имя нашей негасимой любви!

– Вы циник, Джонни, – бесстрастно произнес Стив Фергюссон.

III

Из окна кабинета виднелся добрый кусок Невы, и генерал Третьяков невольно залюбовался золотыми красками, которыми полуденное солнце расцветило широкую полосу реки.