Ловушка для потерянной души

Горячий воздух обжигает горло, заставляет затаить дыхание, чтобы научиться дышать. Снова хрипит и булькает в груди от воды, как тогда в лесу от собственной крови. Густые, низкие разлапистые ветки закрывают небо, прячут узкую полоску мокрого песка у самой воды.

— Нам удалось, — так же, как я, хрипит Тощий, откидывает налипшие волосы с лица. Сейчас он выглядит еще более устрашающе. Бледная кожа, почти синюшная, черные тени под глазами стали глубже.

Улыбаюсь в ответ, храню дыхание, боюсь, скрутит кашлем. Тогда темнеет перед глазами, и снова вокруг вода. Дергаю онемевшими пальцами тесьму на вороте, освобождая горло. Оглядываюсь по сторонам. Нас девять. Тех, кому удалось плыть против течения смерти. Лежим, смотрим сквозь паутину гибких ветвей на темное небо.

Ночи здесь быстрые, только моргнешь, а уже темно вокруг, как будто кто-то свечи гасит. Вместе с темнотой приходит холод. Он понемногу спускается с неба, убивает дневной жар, забирается в трещины сухой почвы. И уже почти не помнишь, каково это, изнывать от палящего солнца, кутаешься в плащ, ждешь рассвета, что бы согреться.

Мы шли по реке до тех пор, пока было возможно. Чем темнее, тем коварнее она становилась. Сливались камни с водой, бросались под ноги, стряхивали пальцы, обламывая ногти. И тогда подхватывало бурное течение, стремясь похоронить на дне, унести туда, где теперь множество таких же потерянных душ в вечной темноте. В ушах до сих пор шумит от криков, не слышно мира из-за них.

— Почему? — первым отдышался Мелкий, сел, едва угадывается его силуэт в темноте. Голос глухой, словно треснул, как земля от вечной жары. — Почему они закрыли ворота? — оборачивается к остальным, смотрит темными провалами глаз в наши лица. — Почему не отправили всадников, чтобы задержать харисцев?

— Они тоже хотят жить, — отворачиваюсь, снова смотрю на небо. Так много звезд, они сияют, словно бриллианты, так близко, что можно дотянуться рукой.

Кроме меня не ответил никто, каждый сейчас мысленно там, на небольшом клочке открытого пространства перед широкими воротами крепости, они оказались слишком малы для нас и тех, кто остался под стенами.

— Вот тебе и ответ, почему мы не хотим умирать за свою страну, — такой же хриплый голос Старого.

— Давайте мы потом об этом поговорим, — незнакомый голос. Один из тех, кто смог выбраться вместе с нами. — Что дальше делать будем?

— Я собираюсь спать, — пробубнил Мелкий, забираясь в кусты, подальше от воды.

— Сам думай, — отмахнулся Тощий, последовал примеру товарища, зашумел ветками кустарника.

— Мы подумаем об этом завтра, — киваю мудрости своих новых друзей по несчастью. Тоже тянусь к гибким ветвям, помогая себе приподняться. Отползаю дальше, чтобы вода не облизывала и без того ледяные ноги.

Темнота вокруг стала еще более непроглядной. Не разобрать, где явь, а где сон. Кручусь в ней, хватаю мысленно неясные тени, которые шепчут что-то, зовут туда, где нет ничего, кажется даже темноты. Почти сдаюсь под их напором. Снова тот писк над самым ухом, мерно отсчитывает удары моего сердца. Медленно открываю глаза, словно не помню, как это, смотреть. Слушаю необычную для сияющего мира тишину, где есть лишь писк моего сердца. Мне надоело ждать. Нет ничего вокруг. Пытаюсь позвать кого-то, знаю, что непременно рядом кто-то есть. Но как услышать того, у кого нет голоса? Только хрип из горла и более частый писк над ухом. Даже тела своего не чувствую.

Пропадают неясные тени, все тише испуганный писк сердца над головой. Снова темнота и чьи-то голоса. Они, как друзья Линсан, крутятся рядом, а не поймать взглядом, не разобрать шепота.

— Проснись, — удалось выхватить слово из общего гула.

Держусь за него. Рассеивается темнота. Все ярче мир под закрытыми веками, слепит солнечным светом, зовет разноголосым пением неизвестных птиц.

— Эй, — реальный толчок под ребра, напоминает о том, что все же есть два мира, тех в которых я живу, и один из них нуждается во мне больше, зовет громче.

— Уже утро? — натыкаюсь головой на один из широких листьев, ежусь от скатившейся с него за шиворот воды.

— Все тебя ждут, — кивнул Мелкий. Его голос теперь другой, пропала прежняя жизнь.

— Зачем? — смотрю на восемь пар так похожих между собой темных глаз.

— Куда мы пойдем? — ерзает на месте тот, кто еще вчера беспокоился о будущем.

— Я не знаю. А вы как думаете? — удивляюсь тому, что все эти люди ждут именно моего ответа. Они знают жизнь дольше меня.

— Я за тобой пойду, — качает головой крупный мужчина с некрасивым щербатым лицом и носом-картошкой. Еще недавно над ним беззаботно подшучивал Тощий на берегу реки у стоянки. — Ты благословлен небесами.

— Я? — хотелось бы засмеяться ему в лицо, но сдерживаюсь. Вся моя жизнь здесь — проклятие. Ловушка для потерянной души.

— Ты вывел нас. Я видел. Ты будто знал, когда надо прятаться, предугадывал каждый выстрел. Боги помогают тебе. Мы живы только благодаря твоим приказам. — Возразил моему взгляду он.