Ловушка для повесы

Несомненно, она бы так и поступила. Его резоны для вмешательства были весьма разумны... с точки зрения мужчины, твердо решившего украсть почти что невесту брата. Но не было никаких причин скрывать грозящую неприятность от нее. Никаких причин... за исключением желания защитить ее от тревог. Это было стремление поберечь ее. Поступок самонадеянный и неразумный, но безусловно свидетельствующий о проявлении заботы.

— Вам не следовало скрывать от меня сведения, касающиеся меня и моей семьи. Это было неправильно, и я не потерплю такого высокомерного поведения в будущем, — проговорила Аделаида, шмыгнув носом. Затем, одернув юбку, она, не поднимая глаз, промямлила: — Но я благодарю вас за участие и помощь.

— Всегда пожалуйста, — четко и ясно произнес Коннор.

Аделаида резко выпрямилась и возмущенно посмотрела на него.

— Вы категорически не способны принести извинения! Не так ли?

— Ну, не категорически. Нет. — Коннор задумчиво наморщил лоб, что вступило в резкое противоречие с искрами юмора, блеснувшими в зеленых глазах. — Признаваться в ошибке не мудро. Скорее подозрительно. Однако...

— Ладно, не важно. — Аделаида невольно рассмеялась. — Что-нибудь еще? Имеются еще какие-нибудь секреты, которые мне следует знать?

— Нет. Больше ничего такого, что стоило бы знать вам.

— Вы уверены? — насмешливо переспросила она. — У вас нет других гадких родственников? Вы, случайно, не женаты? Вас не разыскивают в Америке за убийство?

— Нет. — Коннор облизнул губы. — Не за убийство.

— О Боже...

Он рассмеялся и, сделав шаг вперед, схватил ее в объятия.

— Святый Боже! Какая же вы доверчивая!

— Вовсе нет...

Он нагнул голову и кратко, но крепко и жарко поцеловал ее.

— Не волнуйся, синичка. Насколько мне известно, и к моему глубокому сожалению, других братьев у меня нет. У меня никогда не было жены. И меня ни в одной стране не разыскивают за преступление. Это была шутка.

— Самого низкого пошиба, — проворчала Аделаида. — Дайте мне слово, что от вас больше не будет других... никаких других обманов.

Коннор провел костяшками пальцев по ее нежной щеке и задумчиво поинтересовался:

— Вы доверяете мне? Что я сдержу слово?

— Не совсем. — Он дал ей достаточно оснований, чтобы испытывать к нему симпатию... даже благодарность. Однако она была бы дурочкой, если б поверила, что она и ее доверие являются для него настолько важными... Во всяком случае, впереди них шли его планы мести. — Но все равно я хочу его получить.

Коннор внезапно отпустил ее, и губы его растянулись в невеселой улыбке.

— Очень хорошо. Я даю вам его.

Двумя днями позже Коннор сидел за письменным столом в своем кабинете в Эшбери-Холле и хмурился, глядя на его идеально чистую и пустую поверхность. Стол красного дерева был совсем новым и только что прибыл от краснодеревщика. Почти вся мебель в доме была приведена в идеальное состояние. В книжные шкафы он мог смотреться, как в зеркало.

Эшбери-Холл был полностью готов. Все ремонтные работы практически завершились. Комнаты для прислуги заполнили прежние служащие сэра Роберта. Все, что теперь требовалось от Аделаиды, — это приехать сюда и принять последнее решение по поводу декоративных нюансов. Все уже было так, как должно было быть. Все шло по плану.

Почему же, черт возьми, он испытывал чувство такой неудовлетворенности? Почему его угнетали мысли об одной маленькой лжи?

«Больше нет ничего, что тебе стоило бы знать...»

Это даже не являлось настоящей ложью. Аделаиде не было нужды знать, что сэр Роберт никогда не увлекался ею. Что единственной причиной, по которой он проявил к ней интерес, было...

Коннор грубо выругался. Тот заинтересовался ею из-за интереса Коннора.

Это и была вся правда. Он знал это, но не собирался рассказывать об этом Аделаиде. Он лгал молчанием.

Как правило, ложь любого вида не тревожила его совесть. Нужда заставляет... вот и все. Но сейчас все складывалось иначе. Он допустил ошибку, не скрыв своего интереса к Аделаиде. И эта его безответственность ей дорого обошлась. Поэтому она заслуживала извинения. Однако если он принесет извинение за это, он облегчит душу, но не принесет мира ее душе.

Аделаида презирала сэра Роберта и не придавала никакого значения его мнению о ней, но никто, ни одна женщина не захочет услышать, что стала мишенью лживого ухаживания... дважды.

Ну, не совсем дважды, поправил себя Коннор. Его собственное ухаживание, пусть не вполне традиционное и далеко не идеальное, было тем не менее вполне осознанным. В отличие от сэра Роберта он хотел Аделаиду. То, что сэр Роберт ее не хотел, было оскорблением, которое никогда не должно достигнуть ее ушей.

Коннор в четвертый раз пришел к этому заключению, и все же оно продолжало бередить ему душу.

Причем только по его вине. Каким-то непонятным образом где-то на прошлой неделе он позволил Аделаиде пробраться ему под кожу.

После минутного размышления Коннор пришел к выводу, что был не совсем точен. Аделаида забралась ему под кожу много месяцев назад. И только теперь выяснялось, что дело зашло гораздо дальше: она влилась ему в кровь.