Ловушка для простака

– Ладно… и что дальше? Вы, надо думать, догадываетесь, что я буду все отрицать? Слушайте, Сенталло, раз уж вам так повезло, что вас выпустили из каталажки, постарайтесь поскорее слинять из Люцерна, потому как тут есть люди, которых весть о вашем освобождении не слишком обрадует… Что до Мины, то пусть идет домой да поживее, если не хочет, чтобы с ней случилось несчастье!

Сенталло собирался выслушать как можно больше, но, когда Вилли в таком тоне заговорил о Мине… о Мине, которую сам же убил, Людовик не выдержал. Схватив со стола тяжелое бронзовое пресс-папье и протяжно ухнув, он припечатал им физиономию Оттингера. Несколько секунд тот простоял, словно парализованный, потом, даже не попытавшись защищаться, ничком рухнул на пол. Людовик испугался, что стукнул слишком сильно и прикончил врага на месте. Он опустился на колени и перевернул Оттингера. Нос, губы и зубы превратились в сплошную кашу, всю нижнюю часть лица заливала кровь. Людовик сунул руку под рубашку Вилли. Сердце билось. Он с облегчением перевел дух. Вечно это проклятое неумение рассчитывать свои силы! На месте Оттингера Людовик вдруг представил голову малыша Тео, еще более страшную, потому что лишь из уха тихонько стекал тоненький ручеек крови. Если Вилли останется в живых, на его физиономии навеки останется след удара, который нанесла ему рукой Сенталло маленькая мертвая Мина. Людовик принес из кухни воды и облил голову Оттингера. Тот вздрогнул. Еще не придя в сознание, он попытался было заговорить, но из разбитых губ вырвалось лишь невнятное бормотание. Людовик снова встал на колени и тихонько позвал:

– Вилли… Вилли?

Тот открыл один глаз, и было что-то жуткое в этом единственном, уставившемся на Сенталло оке.

– Вилли… за что ты убил Мину?

Раненый захрипел, и Людовик подумал, что он пытается произнести имя девушки.

– Послушай меня, Вилли… Я схожу за врачом, и тебя отправят в больницу… но ты должен сказать правду… Это ты украл деньги банка Линденманн?

Сенталло показалось, что Оттингер усмехается.

– Если не скажешь правду, Вилли, я стукну еще раз!

В открытом глазу, следившем за каждым движением Людовика, мелькнул ужас.

– Так это ты вор?

– Да.

Хотя ответ можно было расслышать лишь с огромным трудом, для Сенталло он прокатился по комнате, как удар грома, ибо наконец твердо доказывал его невиновность! Ухватив своего жалкого противника за лацканы пиджака, Людовик нагнулся над его изувеченным лицом.

– Кто? Кто тебе приказал это сделать?

Но Вилли уже снова потерял сознание. Расстроенный Сенталло выпрямился. В тот же миг на улице, совсем рядом с домом, ему послышались шаги. Людовик замер, вслушиваясь в тишину, и уловил что-то вроде поскрипывания камня под ногой. Кто-то стоял под окном! Людовик подождал – ничто больше не нарушало тишину, но он не сомневался, что незнакомец продолжает бродить во тьме возле дома. Друг? Или сообщник Оттингера? Решив проверить свои догадки, Людовик выскользнул в прихожую и, погасив свет, тихонько повернул ручку двери. Предвидя возможный удар, он напрягся всем телом и приоткрыл дверь лишь чуть-чуть, но ничего не произошло. Судя по всему, в тупичке – по-прежнему ни души. Но для очистки совести Сенталло сделал еще один шаг… Он так и не понял, что произошло, пожалуй, сообразил только, что падает, да успел почувствовать запах земли, в которую зарылся носом, но тут же потерял сознание. Очнувшись, молодой человек не сразу вспомнил, где находится. Голова нестерпимо болела. Людовик ощупал череп и, наткнувшись на здоровенную шишку под волосами, едва не закричал от боли. Значит, его стукнули по голове. Надо думать, кто-то решил любой ценой вырвать Оттингера из его рук, боясь, что тот заговорит. Сенталло поднялся, на колени, и ночная темнота сразу завертелась вокруг. Людовика тошнило, но он кое-как встал и прижался к стене, пытаясь справиться с головокружением и прогнать застилающий глаза туман. Он проклинал собственную глупость. Теперь уж до Вилли не добраться! Сообщники наверняка забрали его с собой и спрятали в надежном месте. Сенталло вернулся в дом, надеясь найти хотя бы какую-нибудь выпивку и малость взбодриться.