Ловушка для простаков (отрывки из повести)

— Медь, свинец, ртуть. Растения содержат много тяжелых металлов. Возможно, это эволюционное защитное приспособление, чтобы их не ели.

— Значит, первые поселенцы… — начал Саймон.

— Нет, это исключено. Эти растения никто есть не станет.

— Откуда вы знаете?

Только этого Вернадский и ждал. Он торжественно провозгласил:

— Вы видите перед собой скромного мученика науки. Я их попробовал.

— Что? — вскричал Нови.

— Не беспокойтесь, Нови, я только лизнул разочек. Я — из осторожных мучеников. В общем, они горькие, как стрихнин.

— А кроме того, — добавил Нови, подумав, — поселенцы погибли не от отравления тяжелыми металлами. Симптомы были совсем другие.

Эти симптомы прекрасно знали все. Затрудненное, болезненное дыхание, и чем дальше — тем хуже. Вот и все…

…Приближался вечер. Лагранж-I стоял уже низко над горизонтом. День выдался ясный, теплый, и Вернадский был им доволен.

Сейчас от него падала длинная красная тень, и только нижняя ее треть, совпадавшая с тенью от Лагранжа-II, была серой. Он протянул руку, и она отбросила две тени: нечеткую оранжевую футах в 15 от него и более густую голубую в той же стороне, но футах в пяти. Поодаль появился Марк Аннунчио. Вернадский отставил в сторону свой нуклеометр и помахал рукой.

— Иди сюда!

Юноша робко приблизился.

— Тебе чего-нибудь надо?

— Я… я просто смотрел.

— Знаешь, что я делал?

Марк замотал головой.

— Это нуклеометр. Его втыкают в землю, вот так. У него наверху — генератор силового поля, так что его можно воткнуть в любой камень.

Продолжая говорить, он нажал на нуклеометр, и тот на два фута погрузился в скальную породу.

— По бокам стержня есть микроскопические устройства, каждое из которых испаряет около миллиона молекул окружающей породы и разлагает их на атомы. Потом атомы разделяются по заряду ядер и массе, и результаты можно прямо считывать вот с этих шкал. Получается содержание различных элементов в коре. На Малышке они распределены очень равномерно. Кислорода мало — в среднем каких-нибудь 42,113 %. Кремния тоже мало — 22,722 %. Зато тяжелых металлов в 10—100 раз больше, чем на Земле.

Вернадский и сам не знал, зачем он все это говорит мальчишке. Отчасти потому, что всегда приятно иметь внимательного слушателя. Когда не с кем поговорить о своей профессии, иногда становится одиноко и грустно. И он продолжал:

— Легкие элементы распределены равномернее, чем на Земле. В океанах здесь не преобладает хлористый натрий, а довольно много солей магния. А литий, бериллий и бор? Они легче углерода, но на Земле и на других планетах встречаются очень редко. А тут их много. Почти 0,4 % коры, а на Земле — только 0,004 %.

— А есть у вас цифры содержания в коре всех элементов?

— Пожалуйста.

Вернадский вынул из заднего кармана брюк сложенную бумажку и показал ее Марку. Тот просмотрел цифры, повернулся и зашагал прочь, не попрощавшись.

Вернадский поглядел ему вслед, пожал плечами, вытащил из земли нуклеометр и тоже пошел в лагерь.

А на следующий день Марка Аннунчио застали в тот момент, когда он подстрекал экипаж корабля немедленно, сию минуту покинуть планету.

Капитану с трудом удалось уговорить людей подождать с отлетом хоть немного — чтобы только захватить и ученых.

По космическим законам подстрекательство к мятежу каралось смертью. На второй день после того, как корабль оторвался от поверхности Малышки, состоялся суд над Марком Аннунчио.

— Марк, зачем ты это сделал? — спросил психолог доктор Шеффилд.

— Потому что нам всем нужно было убраться с Малышки, не теряя ни минуты. Это был самый быстрый способ.

— А почему нам так важно было покинуть Малышку?

Марк, не колеблясь, посмотрел прямо в глаза сидевшим против него ученым и ответил:

— Потому что мы погибли бы от того же, отчего погибла первая экспедиция. Это был только вопрос времени. Может быть, и сейчас уже поздно. Может, мы уже умираем. И умрем все до единого.

— Почему же ты не рассказал все нам, Марк?

— Потому что никто мне не поверил бы.

— От чего же, по-твоему, они умерли?

Все затихли. Марк огляделся вокруг и ответил:

— От пыли.

Раздался общий хохот, и щеки Марка вспыхнули.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Шеффилд.

— От пыли! Пыли, которая в воздухе! В ней — бериллий. Спросите у доктора Вернадского!

Вернадский встал и протолкался вперед.

— Причем тут я?

— Ну, конечно же, — продолжал Марк. — Это было в тех листках, которые вы мне показывали. Бериллия очень много в коре, значит, он должен быть с пылью в воздухе.

— А что если там есть бериллий?

— Отравление бериллием, вот что! Когда вы дышите бериллиевой пылью, в легких образуются незаживающие грануломы. Я не знаю, что это такое, но во всяком случае, становится все труднее дышать, и в конце концов вы умираете.