Ловушка для птички (СИ)

— Несправедливость — удивительная штука, София, она всегда возвращается. Считаешь, справедливо было скрывать от меня ребенка? Справедливо одной решить за всех? Ты лишила меня права быть отцом своей дочери, ты обманывала… Спала со мной и продолжала врать. А я тебе верил…

В отчаянье я хватаю его за руку.

— Мне было страшно, пойми! Я не знала, как ты отреагируешь. И видишь, я боялась не напрасно. Ты злишься. Ты меня ненавидишь!

— Ненавидеть тебя сложно. Но я разочарован, Птичка. Я тебе доверял, а ты мне нет. Значит, не любила. Любви без доверия не бывает.

Мне хочется крикнуть «Я любила тебя всегда!», но слова болезненным комом оседают в горле, и я только всхлипываю.

— … Мне нельзя пропустить рейс. Вернусь и оформим отцовство. Пока.

Он на секунду сжимает мою ладонь и сразу отпускает. Дверь за ним закрывается. Я оседаю на пол и скулю, как побитая собачонка. Мне адски больно.

Глава 28

Мой мир сейчас взрывается

Единственную в жизни двойку я получила во втором классе. Пришла после болезни и неожиданно плохо написала контрольный диктант. Учительница выдала почерканный красной ручкой листок и сказала дома сделать работу над ошибками. Весь вечер я проплакала, потому что не хотела даже смотреть в тот листочек.

«Не так обидно совершить ошибку, как её повторить», — сказал мне тогда папа, и я запомнила. Села за стол и перечитала правила по каждой из ошибок. С тех пор диктанты писала на «отлично».

Я ошибалась в жизни не раз, но всегда старалась делать работу над ошибками. Хорошо усвоила урок.

После того, как Никита ушел, я пишу ему примерно сотню разных сообщений, но ни одного не отправляю. Перечитываю их и понимаю, что эти попытки себя оправдать ничего не исправят. Здесь работает другое правило, но я его не знаю.

Оставшиеся дни отпуска проходят отвратительно.

Мы с мамой и Николь все так же завтракаем за общим столом, ходим к морю и плаваем в бассейне, но меня ничего не радует. Я стараюсь улыбаться, а иногда и смеюсь вместе с дочерью, но на самом деле мне плохо настолько, что больно дышать.

Мама постоянно косится. Увидев Никиту, она сразу поняла, что я её обманула. Мы договорились не лезть друг к другу с откровениями, и она молчит, но от этого не легче.

Вечером накануне отлета Николь капризничает и жалуется на боль в горле. Мама вздыхает, что я напрасно позволила ей съесть мороженое. Меня все раздражает, но я сдерживаюсь и пакую чемоданы.

Отпуск не получился, возвращаться домой нет никакой радости.

Сижу на террасе, завернувшись в теплый плед, туплю в телефон. На Майорке тоже похолодало. Осень. Хандра витает в воздухе и гложет меня изнутри.

Откладываю телефон и смотрю в пустое небо. На нём нет ни одной звезды. Хочется тихонько поплакать, но не получается.

— Соня, можно поговорить с тобой?..

Мамин голос заставляет вздрогнуть. Я киваю и ёжусь. Мама не хочет улетать в состоянии молчаливого конфликта, но разговаривать волнительно нам обеим. Она присаживается рядом.

— …У вас с Никитой какие отношения сейчас? — спрашивает аккуратно.

— Натянутые, мягко говоря.

— Как жаль, — вздыхает мама. — У Арсения совсем нет заказов, а холдинг Гордиевских процветает…

— Могу помочь деньгами. То есть вернуть долг. Вы оплатили мне учебу, я благодарна.

— Дело не в деньгах. Ему нужна работа, он без неё с ума сходит, — она снова вздыхает. — Почему вы поссорились?

— С Никитой? — она кивает. — Ну… Он узнал, что Николь его дочь и обиделся. Мы разругались.

— Он не знал, что она от него?! — у мамы глаза чуть из орбит не вываливаются. — Ты и его обманывала?! Зачем?!

— О-о-о, — тяну я, — ты слово в слово повторяешь его вопросы.

— Но это же нонсенс, Соня! Глупость какая!

— Глупостью было залететь от сына убийцы отца. Дальше я действовала по обстоятельствам.

— Какого убийцы? Чьего отца? — лицо у мамы странно вытягивается.

— Ты забыла, что отец Никиты убил твоего мужа?

— Кто сказал тебе такую чушь?!

— Ты, мама! Ты это мне сказала! Что с тобой не так?! По телефону ты тогда сказала… — я запинаюсь, — намекнула, что его преднамеренно убили.

— Господи, Соня! Что ты говоришь?! — перебивает мама. — Твой папа погиб на строительстве, которое вела компания Саши Гордиевского. Это правда. Там использовали новый материалы, папа не одобрял технологию. Они провели испытания нагрузкой, и перекрытие выдержали. Но когда расходились, одна из плит неожиданно рухнула и придавила несколько человек…

— Но тогда ты рассказывала по-другому! — пришла моя очередь перебивать. — Ты сказала, что у них был серьезный конфликт и никто не верил в случайность гибели папы.

— Конфликт был. Твой папа был категорически против этой технологии в жилом строительстве, а Гордиевский продвигал новый ГОСТ. Из-за этого они поругались, хотя раньше были приятелями. Мы даже на корпоративах холдинга гуляли, и не раз. Я была знакома с мамой Никиты. Он очень на нее похож.

— Что? — переспрашиваю ошарашено. Все, что я сейчас слышу, идет вразрез с тем, что формировало мою действительность последние три года. — Ты же говорила, что следователь не старался. Я помню! Ты сказала так, будто Гордиевский подстроил убийство под несчастный случай.