Ловушка для птиц

– Ну вот, расточки бы тебе пригодились. Они кого хочешь в заблуждение введут. Маньяки – не исключение. Они кто?

Павел Однолет может прочесть целую академическую лекцию на тему «Маньяки – кто они?», но хотелось бы послушать эксцентричную Бо.

– Кто?

– Те, кто так и не вырос. Кто не умеет защищаться.

Бо многозначительно закатывает глаза, понимай ее как хочешь: кто не умеет защищаться от зла внутри себя? Кто не умеет противостоять злу, идущему снаружи? Остается принять все его условия и просто плыть по течению. Картина максимально упрощена и в том, и в другом случае. И все равно, незрелые мысли Бо по поводу маньяков удивляют.

То, что Паша видел сейчас перед собой, – не дело рук серийного убийцы. Скорее, речь идет о профессиональном киллере. Два огнестрельных ранения: в грудь (в область сердца) и в голову (контрольный).

На вид жертве было около тридцати – молодой парень. Хорошо сложенный, но не перекачанный и какой-то компактный. Наверное, даже красивый, если абстрагироваться от дырки во лбу. Сколько он здесь пролежал – установят медэксперты, тот же Пасхавер; тягаться с ними рядовой полицейской ищейке – бессмысленно. Но это не мешает Паше сделать собственные выводы, предварительные.

Итак.

Дверь в остекленную лоджию распахнута настежь, окна в самой лоджии открыты, так что температура в комнате не слишком отличается от уличной: околоноля. Ночи вообще уходят в небольшой минус, и это не могло не повлиять на скорость разложения трупа.

В разумном удалении от батареи, на которой болтается пара наручников. Паша примерно представляет, что это за наручники, но сейчас дело не в них.

Присев на корточки в небольшом отдалении от тела, Однолет попытался представить картину произошедшего, но ничего, кроме «отсутствия следов борьбы», на ум не пришло. Будь в комнате побольше мебели, будь на парне одежда – можно было бы сказать определенно, а так – видимых следов борьбы точно нет. Пасхавер разберется. Да, еще разобраться бы, что связывало «расточки» и Сандру, если уж парень оказался в ее квартире. Или это – квартира парня? Или – съемная? Всё выяснится в самое ближайшее время, как только здесь появятся участковый и следственная группа, и дело завертится.

Вот только куда подевалась одежда? Парень не мог прийти сюда только в куртке и ботинках. И да, это хорошие ботинки. Попсовые. Что-то похожее на замшу, с гладкими кожаными задниками и кожаными шнурками. Вот уже полгода Паша копил на «Тимберленды», но эти… Эти были в разы круче, в такие и влюбиться недолго. Влюбиться.

Опасная тема, – особенно когда это касается мертвых. Ведь оба они мертвы – и тот, кто остался в квартире, и та, которая вышла из нее. Не исключено, что они могли заниматься любовью друг с другом, именно здесь, на этом ложе. Красивые люди, почему нет? Красивые – прямо как из рекламы туалетной воды или плазменных телевизоров, только кончилось все печально. Они что-то совершили – или парень, или девушка, или оба – то, из-за чего убивают. Или, наоборот – не совершили. Или оказались ненужными свидетелями, или, наоборот, – самыми важными. Непонятно только, зачем понадобился автобус. Автобус усложняет задачу, которую неизвестный убийца мог решить прямо здесь, в квартире, вдали от посторонних глаз. Для этого достаточно было не выпускать отсюда Сандру живой. Тогда парочку не хватились бы еще долго. И Паша Однолет не появился бы в квартире 1523 никогда.

Зато теперь он знает, как зовут голого парня, – Филипп Ерский.

Вернее, Philip Ersky.

Так утверждает плакат на стене, один из двух, – Паша обратил на него внимание только сейчас. Это не плакат даже – афиша. Филипп на афише – в смокинге или во фраке, или как называется костюм, в котором музыканты выходят к публике? Голова Филиппа запрокинута и прижата к левому плечу: Филипп играет на скрипке – вдохновенно, если судить по выражению лица. Ни спутанные волосы, ни расточки, вплетенные в них, нисколько ему не мешают.

Он скрипач. И лауреат международных конкурсов.

Из заявленного в программе: Сибелиус, Равель, Бела Барток.

Концерт состоялся около года назад, 15 декабря, в замке Нимфенбург, в сопровождении Мюнхенского филармонического оркестра. Интересно, расточки остались те же или пришлось вплести новые? Странный все-таки человек – Паша Однолет, думает о всякой ерунде.

О ботинках. О любви. Об айкидо и «охоте на лис», которыми занимался в школе, но не особо продвинулся. А если бы выбор пал на скрипку? Смог бы он стать лауреатом международных конкурсов? Добраться до замка Нимфенбург и исполнить там скрипичные концерты Сибелиуса, Равеля и Белы Бартока? Карьера классического музыканта хай-класса все равно что спорт высших достижений. Она предполагает бесконечные перелеты, гастроли, контракты, интервью в прессе, съемки на ТВ, гонорары в долларах и евро.

Нет. Ничего похожего Паше не светит. И не светило никогда.