Ловушка для стервы

Отныне Милу ждут неизведанные приключения и новые запретные плоды. Где ты, очередной избранник? И как скоро обломаешь зубы о ее эгоизм и самодурство? А пока — да здравствует свобода! Свобода от привязанности и опасной любовной зависимости. Прощай, красивый чувственный мальчик с незрелой душой и порочными желаниями! Прощай, красивая, но сломавшаяся игрушка!

Мила снова вспомнила о Катюхе. Это немыслимо! Как она могла избить ее? Чушь какая-то, бред! Этого не было, потому что… Однако против фактов не попрешь. О скандале двух блистательных звезд пишут все газеты и смакуют подробности по всем телеканалам. Тогда почему, почему она сама ничего не помнит?

Придется исходить от противного. Если это случилось, необходимо в кратчайшие сроки все уладить. И самое главное сейчас — решить вопросы с Катюхой и Кириллом, а уж только потом ехать к дядюшке и там, вместе с Николаевым, до конца распутывать мудреный клубок фантасмагорических хитросплетений.

Итак, Катюха страстно хотела получить Кирилла — и она его получит. Пусть исполнится мечта идиотки. Надо срочно звонить ей, помириться и договориться о времени передачи Кирилла. Разумеется, в безвозмездное и безраздельное пользование. Уж от такого бесценного подарка эта жадюга ни за что не откажется. Примирение возможно только с помощью Кирилла: хоть на что-то сгодился, бедолага! Просто выбросить его на задворки жизни — слишком расточительно, а так — все же польза какая-то.

Катюха в бесконечном водовороте жизненных страстей Милы появилась совсем неслучайно. Дело в том, что Мила не терпела конкуренции ни в чем. Поэтому, когда на горизонте сверкающего великосветского небосклона вдруг возникала очередная претендентка на корону королевы, Мила предпринимала все возможные и невозможные меры, чтобы остаться на троне и быть единственной на вершине Олимпа.

Порой это удавалось так легко и весело, что стоило лишь распустить некие слухи, сплетни и домыслы о новой зарождающейся звездочке, как та быстренько и совсем незаметно исчезала. Особенно легкой добычей становились скромные интеллигентные застенчивые и совсем неискушенные молодые особы, которые, надеясь только на свою внешность или талант в любого рода деятельности, даже не представляли, в какой грязи им придется вываляться, чтобы достичь желаемого успеха, известности и славы. Таких она ломала без всякого зазрения совести, считая, что жизнь принадлежит лишь сильным и безжалостным, которые для достижения своих целей готовы практически на все, сметая всех и вся на своем пути.

Более серьезных противниц Мила пропускала сквозь жерла своей желтой газеты. И эта незаменимая палочка-выручалочка всегда была у нее под рукой. Она и ее рупор, и судья, и палач для неугодных, конкурентов и врагов, а также для тех, кто просто чем-то не угодил или чем-то не понравился. Мила считала, что для достижения целей хороши все способы. И газета не раз выручала из самых, казалось бы, сложных и безвыходных ситуаций.

Каким бы свободным ни казалось общество, не обо всем можно высказываться открыто. Но для желтой прессы на любых дорогах горит только зеленый свет. Лишь ей позволено вещать о том, о чем другие только думают, но говорить не решаются. Поэтому желтая пресса нужна в любом обществе, как шут при дворе короля. Только шуту никогда не возбраняется говорить то, о чем думается.

Боязливый мещанский люд втихаря размышляет, а шут произносит вслух всякие его мысли и догадки. Мещанин потирает от удовольствия руки и потихоньку злорадствует над бедами и бесчестьем других, потому что главное — чтобы его лично не коснулось, а до других и дела нет.

Мила считала, что этот шут, ряженный в одежды желтой прессы, необходим каждому: и пугливому народу, и обладающему неограниченной властью королю. Но более всего его придворным, которые, как коршуны, пытаются вырвать власть друг у друга и используют шута в своих бесчестных играх. На шута горохового можно свалить все, что угодно. Ну что с него взять, с шута-то? Дурак — он и есть дурак.

Поэтому Мила всегда позволяла себе «открыто» высказываться на страницах любимицы и помощницы, не прислушиваясь особенно к общественному мнению об «этой грязной газетенке» и благоразумно скрывая какую бы то ни было причастность к «сей презренной желтой сплетнице». А чтобы еще больше отвлечь от себя внимание, в один голос со всеми «благородно и искренне» возмущалась проделками «желтой стервятницы», осуждала и проявляла сочувствие к пострадавшим от ее нападок, убеждая тех не принимать так близко к сердцу все эти злобные, несправедливые и «грязные» публикации. Ну стоит ли обращать внимание на «какую-то там паршивую желтую газетенку»!

Именно в ней она оттачивала свою злобу, ненависть, язвительность и презрение к жертвам, чем-то ее возмутившим или чем-то не угодившим. Она верила, что пока пугливые мещане втайне жаждут крови для своих сородичей — врагов или друзей, — ее скандальные статьи всегда будут волновать читателей.