Ловушка для вершителя судьбы

Еще через неделю ушлый супруг объяснял заплаканной жене, что сделал все возможное, но даже самые великие усилия не всегда оправдываются. Ее отец неизбежно отправится в ссылку. Но! Ссылки бывают разные. Или это снежная пустыня, где валят лес и спят вповалку, или это совсем маленький, но уютный домик со всем необходимым в тихой сельской глуши. Из одних мест возвращаются, а где-то остаются навеки. Но более удачный вариант тоже стоит немалых денег. Картины, мебель и прочие остатки прежней роскоши сейчас никому не нужны, да и хлопот с ними много, а вот шахматы – совсем другое дело. На такую вещь в определенных кругах есть покупатели. Знающие люди. Все это, разумеется, совершенно секретно.

И тут меня ждал удар. Страшный, неожиданный удар. Моя Даная, так безутешно горевавшая последние недели, так искренне предлагавшая все, что у нее есть, в обмен на свободу отца, предпочла просто не услышать слова мужа.

Нет, она не передумала. Просто, как все алчные люди, привыкла четко представлять, что она купит на свои деньги. Она готова была купить отцу свободу, но платить такую высокую цену за его комфорт показалось ей чрезмерным. Если с человека снимаются обвинения и он остается на воле, тут все понятно, а во сколько оценить мелочи, которые превращают жизнь из невыносимой в сносную? Не могла она расстаться со своими обожаемыми шахматами за какую-то абстракцию даже ради единственного дорогого человека. Меня это убило. Понимаете, именно это! В этот момент, рядом с ней, я по-настоящему понял, что такое жадность.

Отец ее из ссылки не вернулся, а скоро она отправилась туда и сама. Могу поклясться, не без помощи обожаемого супруга. И там-то уж Даная поняла, насколько важны для человека эти «мелочи», по крайней мере, пока он пребывает в бренном теле. Ей пришлось на собственном опыте осознать, в чем разница между домиком с печкой и неотапливаемым бараком, чем отличается гнилая картофелина от просто невкусной и насколько грязная солома хуже самой грубой простыни. Но было уже поздно.

Сослали ее очень далеко от столицы, как сказали бы люди, «в Богом забытую деревеньку». Но это выражение неправильно. Для Всевышнего забытых мест не бывает. Есть лишь места, забытые самими людьми… Людей в тех краях действительно было совсем немного, однако неподалеку от поселений был женский монастырь. Там-то, спустя два десятка лет, уже после своего освобождения, и стала монахиней моя несчастная сребролюбка. И даже дослужилась до настоятельницы.

Правда, хорошей матушки из нее так и не вышло. По ночам, не смыкая глаз в тесной убогой келье, она вспоминала. Вспоминала не дом, не родных, не горячо любимого когда-то мужа. Она вспоминала старинные шахматы и так же размышляла о том, как хорошо было бы их продать. Нет, она больше не мечтала истратить деньги на свои нужды. Даная думала о вложении денег в церковь, о том, что на них можно было бы отремонтировать старенькую колокольню или заказать новые иконы. Благие мысли были в ее голове, но я огорчался. Потому что не было смирения в ее сердце, нет-нет да проскальзывали прежние желания. Глубоко-глубоко, совсем мимолетом, но я успевал их услышать. И до конца ее жизни не знал покоя. Все опасался – вдруг заложит моя монахиня свою бессмертную душу тому, чье имя не произносят? С жадными ведь всегда так: всю жизнь они боятся продешевить, а в итоге получают сомнительное благополучие, заплатив за это чем-то очень ценным…

Но все обошлось. Она умерла в возрасте шестидесяти двух лет, и в конце жизни, как мне казалось, обрела душевный покой. Во всяком случае, про злосчастные шахматы она больше не вспоминала.

Глава 14 Алексей. Картина шестая Годы 2006–2009-й

Оранжевые языки пламени в заброшенном камине разгорелись так сильно, что, увидев это, Алексей даже испугался. Романтика романтикой, но и безопасность вещь не лишняя, особенно когда в доме дети. К тому же раннее июльское утро – не самое подходящее время для разжигания огня. Около ажурной решетки, прямо на полу, сидела Рита и задумчиво помешивала кочергой тлеющие угольки.