Ловушка для волшебников

— Фффу-у-у, что за тошнота! — возмущенно завопила Катастрофа, и Говард всецело с ней согласился.

— Мистер Сайкс, я пошла на это, только чтобы вы одумались, — сказала Фифи, брякнув жестяную коробку печенья на стол перед папой. — Иначе никакие силы на свете не заставили бы меня подойти к Мейзи Поттер даже на пушечный выстрел. Перестаньте! Хватит упорствовать, поймите!

— Фифи, — прервал ее папа, — если я уступлю Арчеру, без сомнения, у меня будут и деньги, и электричество; но ведь Торкиль не даст мне потратить деньги, а Хатауэй, возможно, вместе с улицей перекопает мой дом и сад. Кроме того, мне, знаете ли, стало интересно. Хочу посмотреть, что они предпримут дальше.

Говард мысленно согласился с Фифи. Он вызвал маму на секретный разговор — им пришлось уйти в ванную, где пол ходил ходуном от воплей телевизора внизу в гостиной и от грохота отбойных молотков на улице.

— Мам, а папу никак не уломать? — спросил он. — Да, я вчера говорил, что он правильно упирается, но так жить невозможно, мы же спятим. А ты даже не пытаешься его уговорить.

— Да, — печально кивнула мама. — Понимаешь, я сглупила — разозлилась на него и разозлила его самого, а папа от этого лишь сильнее упрямится. Поэтому сейчас остается только выжидать, пока ему надоест, и, надеюсь, Торкиль это понимает. Говард, я очень волнуюсь насчет работы — как бы меня не уволили. Ведь в основном семью кормлю я. Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать такие вещи. Папа едва зарабатывает на уплату налогов, и это его потолок.

— А я все думаю: вот если поставить себя на место Торкиля, что он думает, что чувствует? — попробовал рассуждать Говард. — Наверно, мне казалось бы, что дело не движется. Если он лишит тебя работы, то больше не сможет тебя окучивать. По-моему, Торкиль будет гнуть свою линию дальше, если только у него терпение не лопнет.

— Поскольку я уже познакомилась с Торкилем и вижу его насквозь, то лопнувшего терпения и опасаюсь, — ответила мама.

В среду люди Хатауэя начали с грохотом заделывать ямы, но пока половина рабочих засыпала ямы в одном конце улицы, другая сверлила новые в противоположном. Все соседи, к которым Говард ходил попросить немного еды, жаловались на шум и неудобства. К этому времени Говард наловчился добывать еду, а поскольку шайка Хинда исчезла, выходить из дома ему никто не мешал. Правда, Громила не верил, что шайка взяла и так просто отступилась от своих намерений, поэтому каждое утро упорно сопровождал Говарда и Катастрофу в школу, а после уроков встречал их.

В среду удар нанесла Диллиан. Когда Громила встретил Говарда после школы, он сразу выпалил:

— Дома был обыск. Полиция. Папашины бумаги того. Забрали.

«Понятно, — подумал Говард. — Видимо, Диллиан так и не разобралась, каким образом действовали слова. Повезло!»

— Наверно, она проверяла, не написал ли папа что-то новое для Арчера или кого-нибудь другого, — сказал он.

— Папа сильно разозлился? — с надеждой спросила Катастрофа.

Громила подумал и ответил:

— Не. Смеялся. Болтал.

Говард и Катастрофа поняли: папа продолжает упорствовать и ему по-прежнему интересно, что будет дальше. Оба тяжко вздохнули. Дома теперь стало совсем неуютно. Больше всего обстановка смахивала на туристский лагерь, где каждый изощрялся как мог, лишь бы согреться и заглушить шум, производимый Торкилем и Хатауэем. Громила ночевал на полу в комнате у Говарда, обвязав голову подушкой. Мама взяла у кого-то из подруг пушистые наушники, усыпанные стразами. Надев их, она блуждала по дому с блаженной улыбкой и ничего не слышала, так что приходилось дергать ее за рукав, прежде чем что-то сказать. Катастрофа и Говард спали не на матрасах, а под матрасами — защищались от шума и холода. Фифи соорудила у себя в мансарде подобие палатки из одеял, а днем наматывала на голову пару полосатых гетр поверх шапки.

— Пустяки, ерунда, ничего страшного, — бодро говорил папа. — Зато подумайте только, как экономно мы зажили!

Говард спросил папу про обыск, и папа в ответ расхохотался:

— Бедняги полицейские! Они понятия не имели, зачем пришли. Мы славно поболтали, я даже предложил им арестовать Громилу, — он как раз стирал мои рубашки, — но они не смогли. Оказалось, что на Громилу нет досье, представляете? Вот уж не ожидал.

Громила расплылся от гордости.

— Ни разу не заловили, — похвастался он.

И тут же покосился на Фифи — восхищена она или нет. Но Фифи ничего не заметила.

— Что же они забрали? — удивленно спросил Говард.

— А, ерунда, только мои старые черновики, — беззаботно и туманно ответил папа. — Они валялись без дела, я и так уже подумывал сжечь их сегодня за ужином.

Все хором вздохнули. С растопкой и дровами была беда. Утром, чтобы приготовить завтрак, сожгли сломанный кухонный стул.

— Не волнуйтесь, у нас еще в запасе забор. Мы его оставим на завтра, а сегодня спалим футляр от скрипки Говарда.