Ловушка для ворона

Вера Стенхоуп сидела на пледе, расстеленном на траве перед домом, глотала шампанское и вспоминала тот последний раз, когда видела Констанс Бейки живой. Ей очень хотелось рассказать об этом Рэйчел и Эдди, потому что она знала, что им нравилось слушать её истории. Может, это вкус во рту так живо воскресил в её памяти ту сцену, потому что в тот день они тоже пили шампанское. Хотя Констанс была так больна, что им пришлось держать ей стакан. Они устроили её на диване, подложив подушки, но к тому времени она была такой полной, что бока свисали с дивана, словно желе, и казалось, что она вот-вот потеряет равновесие и упадёт. Вера пришла в коттедж со своим отцом. Она привезла его на своей машине, потому что к тому моменту он тоже постарел. В предыдущую неделю она работала по ночам и была измотана. День с отцом всегда отнимал у неё много сил, но он был решительно настроен ехать и даже тогда, уже под конец своей жизни, мог навязать ей свою волю. Кроме того, ей не хотелось, чтобы он посещал Конни в одиночку. Она не столько беспокоилась за него, сколько из-за того, что он может затеять.

У её отца была зависимость. Она не говорила об этом женщинам, когда рассказывала истории о своём детстве в горах. Не описывала, как постепенно поняла, чего именно хотел отец, когда брал её на прогулку, когда показывал гнёзда жаворонков и каменок, заставлял её смотреть, как сокол нападает на добычу. Её отец был злостным и одержимым вором, кравшим птичьи яйца. Не так, как это делал бы школьник. Для него это было одержимостью и бизнесом. Это приносило ему доход на пенсии. Она постепенно пришла к пониманию того, что в детстве она была его прикрытием. Он отправлял её красть яйца даже в опасных местах, охраняемых смотрителями и окружённых забором под напряжением.

Молодому амбициозному следователю не пошло бы на пользу, если бы её отец попал под суд по обвинению в нарушении закона об охране природы и сельской местности, так что ей не нравилось, когда он отправлялся в горы один. Он клялся, что бросил собирать яйца, но она не верила ни единому его слову. Люди с зависимостью всегда лгут. И даже если это было правдой, Констанс Бейки всегда могла вертеть им, как ей вздумается. Она разделяла его пристрастие. Она, может, и была слишком старой и больной, чтобы бедокурить, но Гектор, отец Веры, был ей предан и сделал бы для старухи что угодно.

Шампанское было его идеей. «Угощение для старушки», – говорил он. Вера подумала, что он знал, что Конни умирает, и особенно старался обхаживать её, поскольку положил глаз на её коллекцию. Его собственная была весьма велика. Она была заперта в ящике красного дерева, спрятанном в уродливом деревянном шкафу в гостевой комнате, и каждое яйцо было заботливо укрыто в гнезде из ваты. Предполагалось, что Вера не знала об этом секрете, хотя почти каждую ночь он запирался в этой комнате, как похотливый старик с кучей порно.

Ещё когда Вера была ребёнком, он с вожделением глазел на коллекцию Конни и пускал на неё слюни. Даже после того, как вступил в силу закон об охране природы и сельской местности, коллекция была выставлена на всеобщее обозрение. Иногда Конни замечала, что Вера её рассматривает.

– Всё вполне законно, – говорила она, кашляя и задыхаясь, выталкивая слова, провоцируя Веру возразить ей. – Собрано ещё до выхода закона.

Но Вера видела, что в коллекции появлялось пополнение, и начала бы расследование, не будь Герман замешан в этом деле. Лучше не знать.

Итак, они были в Бейкиз, пили шампанское, потихоньку размышляя о том, как будет распределена коллекция Конни после её смерти, когда произошло вторжение, небольшая драма, необычайно взбодрившая старушку. По мнению Гектора, инцидент, возможно, помог ей продержаться ещё пару недель.

Какая-то женщина вбежала в сад и принялась стучать в стеклянные двери. В принципе, в этом не было ничего необычного. Прохожие иногда нарушали покой Конни, прося воды, показать дорогу или даже воспользоваться туалетом. Порой Конни была милостива, но чаще всего гнала их прочь. Однако эта женщина была неистова. Она стучала в дверь, молотя кулаком так, что Вера испугалась, что та сломает стекло и порежется.

Была весна. Снег в тот год был глубокий, недавно растаял, так что ручей был полноводен и бежал быстро. Вера слышала шум воды даже сквозь истеричные слова женщины, пока открывала ей дверь.

Со своего места на диване Конни не могла полностью видеть сад и, боясь пропустить волнительное событие, приказала Вере провести посетительницу в комнату. Больная, страдавшая от скуки, она предчувствовала развлечение. Женщине было немного за тридцать, и она казалась неподходяще одетой для прогулки в горах. Она была накрашена, в легинсах, белых туфлях на каблуке. Слова вылетали бессмысленным потоком.

– В чём дело, милая? – прохрипела Конни, источая беспокойство. – Эта леди – офицер полиции. Я уверена, она сможет помочь.