Ловушка памяти

– Что, что теперь? – Димка попытался оторвать меня от подушки, но я не давалась, вцепилась в нее намертво. – Динка, ну-ка повернись ко мне и расскажи подробно. Динка! Ну, не плачь, не плачь! Динка!

– Он хо-чет, чтобы я убила па-пу, – провыла я сквозь подушку.

– Что?! Да повернись ты ко мне, черт возьми!

Я оторвалась от подушки, села и, не поворачиваясь лицом к Димке, все ему рассказала.

– И… что? – спросил Димка мертвым голосом, таким же мертвым, как у того самоубийцы с кассеты. – Ты согласилась?

– Он сказал, что иначе отнесет запись с моим рассказом о… ну, о Юле и маме… в милицию.

– И ты согласилась? Согласилась убить отца? – Димка вцепился в мое плечо – намертво, как я раньше в подушку. – Ты согласилась?

Я поспешила отрицательно замотать головой: нет, нет, конечно, не согласилась. Но, видно, что-то не дорассчитала со своим телом или координация движений внезапно нарушилась, только голова моя качнулась утвердительным кивком.

– Ты согласилась убить отца?!

Я думала, он меня оттолкнет, сильно, так, чтобы я кубарем скатилась с кровати, жахнулась об пол головой, чтобы навсегда вылетели из нее подобные чудовищные мысли. Во всяком случае, я бы на его месте так и сделала. Но он неожиданно обнял меня, крепко прижал к себе и заплакал.

– Динка, бедная моя Динка!

И тогда я снова захлюпала носом и стала просить у него прощения:

– Прости меня, Димка, я не нарочно, я под гипнозом… А папу я не хотела убивать, я хотела убить себя.

Мы сидели и плакали, как два дурака: Димка меня жалел, а я просила у него прощения. Мы все плакали и плакали, завывали в два голоса, а потом у нас вдруг разом кончились силы, и мы упали на сбитую, потрепанную в сегодняшних баталиях подушку и долго лежали в изнеможении, не в состоянии пошевелиться, не в состоянии говорить, не в состоянии больше плакать, ощущая только невероятную, какую-то неистовую любовь друг к другу.

Димка заговорил первым – мне было жаль, что он заговорил.

– Нам надо придумать план действий, – каким-то взрослым голосом сказал он.

– Какой план? – Я повернулась к нему, и мне вдруг стало смешно: говорит с такой важностью, а у самого кончик носа красный, как у клоуна.

– Как нейтрализовать дядю Толю. Он от тебя не отстанет, методика ему, судя по всему, до зарезу нужна. Школа сегодня побоку, все равно опоздали, будем думать. Нам срочно нужно изобрести какой-нибудь план…

И мы с упоением бросились в разработку планов. Мы изобрели их великое множество: сбежать вдвоем в другой город, подговорить шпану из профтехучилища за две бутылки водки начистить дяде Толе рожу, украсть у Димкиного одноклассника Сашки ружье – оно у них в квартире висело на стене в прихожей – и с его помощью заставить дядю Толю отдать кассету. Но все наши планы были один нелепее другого. Не было у нас реального выхода из сложившейся ситуации, хоть ты тресни! Единственное, до чего реального мы додумались, – это позвонить дяде Толе и сказать, что я заболела и ни сегодня, ни завтра прийти к нему не смогу. Не выход, конечно, только небольшая отсрочка. Сколько может продлиться грипп? Максимум неделю. Во всяком случае, дольше прятаться опасно: дядя Толя заподозрит, что я его обманываю, и предпримет какие-нибудь шаги.

Неделя прошла, а план мы так и не придумали. На восьмой день, возвращаясь из школы, я встретила дядю Толю, он поздравил меня с выздоровлением и назначил встречу на завтра на шесть часов вечера. Хотел еще что-то сказать, но тут подошла какая-то его знакомая, и он быстро со мной попрощался.

Я еле дождалась, когда придет Димка, и тут же, в прихожей, пока он раздевался, рассказала о встрече с дядей Толей. Я думала, он испугается, но он улыбнулся какой-то загадочной улыбкой, погладил меня по плечу и сказал:

– Не бойся, главное, ничего не бойся, у меня есть кое-какие мысли. Если удастся провернуть одну штуку, все будет хорошо. А я уверен, что у меня получится.

Утром Димка исчез. Я проснулась и обнаружила, что его нет. В школу не пошла, стала ждать Димку. А его все не было и не было. Чтобы как-то отвлечься, попробовала читать, но у меня ничего не вышло: страдания главного героя были мне совсем не интересны, проблемы его по сравнению с нашими не стоили выеденного яйца, дурацкий вопрос: куда деваются на зиму утки из пруда Центрального парка, с которым он ко всем приставал, раздражал. Я бросила книгу, не дочитав и до середины, – нисколько она меня не отвлекла, а только почему-то расстроила. Может быть, я ему просто завидовала, тому счастливому бездельнику, болтавшемуся по Нью-Йорку в поисках приключений на свою задницу?