Ловушка Пандоры (СИ)

Он приготовил инъекцию и поднял рукав, открыв исколотые вены на забитой татухами руке. Обработал поле. Затянул жгут, нащупав вену, вставил иглу, потянул поршень на себя, сделав контрольку, ослабил жгут и медленно выдавил поршень.

Введя дозу, Илья подошел к огромному зеркалу в полстены и внимательно посмотрел в свои черные глаза. Черная радужка пульсировала. Она то сужалась, открывая под собой синюю радужку, то вновь надвигалась, поглощая синеву. Наконец, пульсация закончилась тем, что в последний раз черная радужка сузилась, растворившись в зрачке. Глаза из черных окончательно сделались синими.

— Чертово аниме…

Илья опустился на колени, оперся лбом о холодное зеркало, надолго застыл в этой позе. По щекам текли слёзы.

Он выдохнул и с силой стукнул кулаком по зеркалу, из горла вырывался хриплый надрывный стон, стекло пошло трещинами. Он ударил еще и еще раз, пока окровавленные осколки со звоном не рухнули на пол.

Илья схватил осколок и попытался вскрыться, но рука замерла в миллиметре от цели. Он застонал. По лицу катился крупный пот, костяшки побелели, осколок прорезал ладонь, но рука не двигалась с места.

Илья нервно засмеялся. Со стороны было ощущение, что он борется сам с собой и, кажется, проигрывает.

— Я все равно прикончу тебя, ублюдок! — бессильно простонал он и, отключившись, рухнул на пол.

[1]Pharaon «Омертвление»

Глава 3. Исчезнуть в черной мгле (часть 1)

Кулаком в глаз. Ногой в живот.

Дыхание застревает в диафрагме. Хохот пацанов булькает в ушах. В носу пощипывают слезы. И песок засыпает глаза.

Пришлую компашку вспугивает отец.

— Вставай! — приказывает Матфею.

Матфей продолжает лежать в песочнице под накрененным зонтом, между перекладинами которого кто-то засунул сплющенную полтарашку из-под пива.

Песок смаргивается вместе с остатками слез. Подстреленный из рогатки воробей замер под рукой и больше не пытается улететь. Он мертв.

Ему жаль воробья и жаль себя.

Он не смотрит на отца — знает, что тому стыдно. Стыдно, что его сын не может дать отпор мальчишкам. Что продолжает лежать на песке. Что он не тот, кто стреляет из рогатки по воробьям, а тот, кто пытается их спасти.

Брынь — гитара.

Пальцы в мозолях поглаживают струны.

Струна лопается. Отлетает и царапает скулу. Гитара падает на пол.

Бухают в квартире Санька, пока его родители неделями пропадают на даче.

Сквозь музло настойчиво продирается звонок в дверь.

— Палево, предки! Прячься! — спешно вырубая музыку и засовывая бутылки и пепельницу за диван, шипит Санёк.

Матфей залезает в шкаф, и там, среди навешанных клетчатых рубашек Санька, кажется, сохранившихся еще с детсада, отрубается.

Со скрипом открывается дверь шкафа. По глазам ударяет свет. Лицо матери Санька геометрически удлиняется.

Матфея мутит.

Свет сыплется.

Его выворачивает.

Изнанка света — ночь.

Холодно. Зима. Окраина леса.

Босая девочка в теплом ореоле светлых волос, дрожит среди голых стволов сосен. Тропинка обрывается окном в другой мир. По ту сторону лето тонет в цветении сада. Неправильные образы нагих мужчины и женщины застыли под гранатовым деревом, перед ними ящик.

Девочка тянет посиневшую от холода руку, чтобы коснуться теплого воздуха.

— Ящ-щ-щик Пандоры! — по-змеиному шипит женщина, — Хаос должен пожрать всех выродков!

Она буравит маленькую девочку взглядом, будто старается стереть ее силой своей ненависти.

— Пандоры, — эхом повторяет девочка, и её рука зависает в воздухе.

Она моргает. Отшатывается и пятится. Спотыкается о ветку и падает в сугроб. Барахтаясь в снегу, она окончательно сбрасывает с себя морок, что привел ее в лес. Выбравшись, испуганно осматривается. Обхватывает себя руками.

— Не надо! — посиневшими губами просит она.

— У нас нет выбора! — холодно отвечает женщина, поправляя длинные золотые волосы, что лишь слегка прикрывают её груди.

— Выбор есть всегда! — сквозь страх возражает девочка.

— Ты не должна была рождаться! Ты угроза! — зло кривится мужчина, медленно поворачивая лицо от женщины к девочке.

— Пожалуйста… — жалобно просит девочка. — Не открывайте. Я видела это во снах…

— За родительские грехи всегда платят дети! — хором отвечают мужчина и женщина, сплетаясь голосами.

— В глазах детей всякий родитель — безгрешен. Значит, и грехов никаких нет! — голос девочки, скованный морозом, звучит слабо и глухо.

Девочка наклоняется, и окоченелыми пальцами сгребает в руки пригоршню снега. Выпрямившись, она сердито швыряет ее в парочку.

Снег, влетает в Эдем, и попадает в женщину. Она вскрикивает, в ужасе пытается стряхнуть сверкающие крошки с волос.

— Мы не дадим тебе взрасти, дитя Сатаны! — визжит женщина, с отвращением глядя на мокрые руки.

Мужчина подходит к женщине вплотную, и ласково взяв ее руку, слизывает капли с ее пальцев.

— Вместе, — шепчет он ей.

— Вместе, — хищно улыбается она.

Их руки ложатся на крышку ящика.

Совсем обычный с виду ящик, антрацитового цвета, испещренный письменами… Он лишь на миг приоткрывается, и с оглушительным щелчком захлопывается вновь. Но из него успевает вырваться облачко бездны.