Ловушка Пандоры (СИ)

Илья, закончив, забинтовал руку. Подвал опустел. Он прошелся, ковыряя песок в поисках того, что могло бы выдать их присутствие. Все, за исключением изгвазданной кровью площадки возле дивана и самой арены, было чисто.

Он задумчиво уставился на труп бомжа. Его нужно было вынести подальше, к забору, чтобы менты на них не вышли. Но и не слишком далеко. Все должны ссыкануть, что труп нашли в окрестностях завода.

Дверь хлопнула. Вернулся запыхавшийся Макс.

— Всё?

— Да. Вот я сумку еще нашел, наверное, той девки. Куда её? Яму уже закопали. Сжечь или по дороге выкинуть?

В подрагивающей руке Макс держал огромную, потертую сумку, а в другой канистру с остатками бензина.

— Не-е, давай сюда. Я ей сам верну. И это тоже, — он забрал канистру и сумку.

— А если она кому наболтает?

Илья отодвинул кальяны и сумку в отдельную кучу подальше от дивана.

— Не наболтает. Одноразовый телефон есть?

— Д-да.

Открутил крышку и облил остатками бензина диван, кинув канистру туда же. Достал зажигалку в форме черепа и запалил эту кучу. Критически осмотрел арену и догорающий диван. Неудовлетворенно поморщился — повсюду следы, нужно позвонить человеку, пусть зальет все нахер бетоном.

— Завтра в десять вечера позвони ментам, скажи, что нашел труп на заброшенном заводе.

— А зачем?

— Меньше знаешь — крепче спишь, Макс. Камон, тело нужно вынести и оттащить подальше от подвала к забору. Менты не будут особо заниматься бомжом, но надо, чтобы даже случайно на нас не вышли. Телегу притащи, в которую медведя грузили.

Макс сбегал за тележкой.

— А может, попросим грузчиков, они не далеко уехали, — нерешительно предложил Макс.

— Не говори дичь. О трупе, кроме своих, знать никто не должен!

Илью сильно ослабила потеря крови. Старикашка оказался тяжелым, утащили его с трудом. Еще и грязюка вперемешку со снегом. Колеса вязли. Порядком употев, они бросили труп у забора.

Шли обратно, сшаркивая глубокие колеи от телеги. Илья подумал, что кроссы от Гуччи погублены.

Управившись со всем, он еще раз проверил кухню. Убедился, что в целом следов никто не оставил, и все чисто, достал телефон и рассчитал персонал.

— Бери свой кальян и вали домой, Макс, сегодня ты единственный показал себя, как истинный революционер — история тебя не забудет, и я — тоже.

Сжимая плечо Макса травмированной рукой, Илья вперился парню в глаза. Увидев там такие знакомые страх и восторг, он довольно кивнул и отпустил его, забрав ключи от своей тачки.

Первым делом Илья заглянул в багажник 222-ого, там лежали лапы и голова убитого медведя. Он брезгливо поморщился — весь багажник был уделан кровью, потому что никакая свинья не позаботилась подстелить что-нибудь. Придется отдавать машину в чистку.

Сумку и свой кальян он сунул на заднее сидение. Сел в Мерс и, газанув с места, поехал домой.

***

Аня не помнила, как добежала до дома.

Очнулась в подъезде, села на лесенку. Слёз не было, одна сухая обида и горечь. Щеки горели.

— Все дерьмо этого мира липнет на меня, — прошептала она себе. — Я не в порядке, — добавила и уронила голову на колени.

«Дитя смерти» это прозвище досталось ей еще в детстве от спившегося отца.

Отец в память о том, что был историком, каждый раз, напиваясь, рассказывал ей о зловещей королеве Франции — Екатерине Медичи, еще до ее кровавых деяний народ успел прозвать Екатерину — «Дитя смерти».

Рассказывать отец умел, и каждый раз он вплетал Аню в эту чужую ей судьбу все навязчивей. И вот сейчас эта злосчастная королева и ее проклятье — «Дитя смерти» — вирусной программой крутилось в голове.

— Бред, — снова заговорила она с собой. Больше утешить ее было некому. — Это все бред.

Она огляделась. Из-за кадки с землей дрожащими руками достала заныканные на черный день сигареты.

Соседка как-то решила навести в подъезде красоту и вынесла туда из квартиры кадку с цветком. Потом соседка съехала, цветок завял. Кадка с землей служила теперь пепельницей и плевательницей. Цветок, среди измазанных стен и грязи, выглядел нелепо — он был здесь чужаком — а кадка прижилась.

Аня, закурила, глубоко затягиваясь. Быстро выкурила сигарету, закурила следующую. Мысли приугасли. Но все внутри продолжало бултыхаться и кипеть.

Обидней всего в этой дрянной истории было то, что она потеряла сумку со всеми вещами: там лежали пропуск, студенческий, халат, сменная обувь, хирургический колпак, перчатки, доклад и три библиотечные книги. А еще кошелек, а в кошельке — последняя сотка. С одной стороны, она понимала, что легко отделалась, но завтра семинар, а доклада нет, нет халата, обуви, колпака, книжек… Как она будет учиться, работать, где взять деньги, чтобы восстановить эти вещи?

Придется завтра вернуться и поискать. Но как туда вернуться?!

Захотелось помыться. Отмыть от себя этот проклятый день. Отмыть все следы, оставленные чужими взглядами, касаниями, мыслями.

Её стало клонить в сон. Еле-еле поднялась. На ватных ногах забралась на свой этаж.

Открыла дверь своим ключом, уже понимая, что в доме опять собрался шалман. С порога запахло кислым перегарищем и табачищем.

Из кухни доносились пьяные голоса.