Ловушка под омелой

Казалось, капитан ощущал то же самое. Его лицо становилось все ближе, аромат все сильнее, а притяжение между нами непреодолимее. Наконец мы сдались и прильнули друг к другу. Губы мужчины оказались мягкими и ласковыми. Сердце будто захлебнулось восторгом, и я, уронив коньки, запустила руки в волосы Андреаса. По телу пробежала приятная дрожь, когда капитан прижал меня крепче, обнимая обеими руками.

Это было похоже на наваждение, на помешательство, но мне было все равно. Где-то на задворках сознания маячила мысль, что происходит нечто неправильное, но в голове царил вязкий томительный туман. Я отчаянно хотела, чтобы этот поцелуй никогда не прерывался, но капитан все же смог оторваться от меня. Его глаза горели, он растерянно смотрел в мое лицо и тяжело дышал. Только когда ощутила холодок на губах, осознала, что произошло. Свечение угасало, но я успела поднять голову и ахнуть:

– Как это возможно?

Отскочив от капитана, я с ужасом смотрела на омелу, которая и издавала то самое странное свечение. Все это наваждение было не чем иным, как древней магией омелы. Но разве целоваться под ней не должны только влюбленные?

Глава 5

– Что это было? – растерянно спросил капитан, глядя на меня чуть округлившимися глазами.

Он коснулся пальцем своих губ, а потом, как и я, поднял голову. Омела, словно живая, мягко пульсировала уже почти растаявшим серебристым сиянием. Я все еще ощущала всплеск ее магии и все еще испытывала влечение к капитану. Но совсем легкое, будто остаточное.

– Оба, немедленно, в мой кабинет! – прозвучал властный голос миссис Патчис, и я вздрогнула.

Мы с капитаном синхронно повернулись к моей наставнице, которая выглядела не менее растерянной, чем мы. Ее прямая спина отчего-то стала еще прямее, а сжатые в кулаки пальцы казались совсем белыми.

– Немедленно! – повторила она и быстрым шагом направилась к дверям корпуса.

Мы с капитаном невольно переглянулись и последовали за ней. По дороге наставница не сказала ни единого слова, лишь создала узорный снежок и вложила в него послание для магистров. Если миссис Патчис в такое время решила побеспокоить их, значит, произошло что-то действительно серьезное. Не думаю, что дело в поцелуе. Студенты нередко вступают в отношения со стражами, невзирая на запреты, но, как правило, получают лишь порицание и все равно рано или поздно расстаются. Ни разу подобные случаи не доходили до магистров. Сумасбродства юных влюбленных сердец обычно не входили в круг интересов основателей академии.

На душе было тревожно. Почему именно этот случай должен стать предметом обсуждения с магистрами?

Миссис Патчис достала из глубокого кармана ключи и открыла дверь кабинета, пропустила сначала нас, а потом вошла сама.

– Миссис Патчис, – негромко сказала я, стараясь, чтобы капитан не услышал, – я прошу прощения, что вы стали свидетелем…

Совершенно не знала, как все это назвать, как объяснить. Зажмурилась, пытаясь отыскать правильные слова, а когда открыла глаза, наставница смотрела на меня с тревогой.

– Я не хотела… – Бросила взгляд на капитана. – Мы не хотели. Это как-то само… Мы оказались под омелой… Вы же знаете, я никогда не верила в эти глупости и нарочно никогда бы никого туда не привела…

Мне хотелось объяснить миссис Патчис, что поцелуй был случайным, что мы его не планировали и все это недоразумение.

– Он даже не нравится мне…

Капитан едва заметно повернул голову, будто услышал мои слова. Миссис Патчис тоже это заметила. Она посмотрела на Аведу каким-то странным взглядом, будто другими глазами увидела этого мужчину. Капитан сохранял достоинство и самообладание, не пытался оправдываться и объяснять произошедшее. Просто не считал нужным или ждал, что последует за сбором экстренного ночного совещания.

Дверь бесшумно отворилась, и в класс вошли магистры. Я довольно часто видела их, и общаться приходилось, но каждый раз сердце замирало от волнения.

Ашер Стоттон и Отто Фергюсон идеально дополняли друг друга. Это были два почтенных старца с седыми головами и мудрыми глазами. Первый был высоким, чуть полноватым и характером обладал крутым, непреклонным. Второй, напротив, невысокий, худощавый и нрав у магистра Фергюсона считался мягким, добродушным. Если мне что-то было нужно, то я предпочитала обращаться именно к нему.

– В чем дело, миссис Патчис? – недовольным тоном спросил магистр Стоттон, бросив короткий взгляд на меня и Аведу.

Моя наставница не боялась магистров, относилась с глубоким почтением, но никогда не лебезила перед ними, за что они уважали ее в ответ.

– Омела сегодня озарила нас своим сиянием, – не желая ходить вокруг да около, сказала миссис Патчис.

Магистр Фергюсон мгновенно оживился, в глазах его засверкали искры, а на губах появилась легкая улыбка:

– Когда это случилось?

– Всего несколько минут назад, – не разделяя его веселья, сухо ответила миссис Патчис.

– Это прекрасно! Просто прекрасно! Много лет омела дремала, и я уже боялся, что не стану свидетелем ее благословения!