Ловушка (СИ)

— Надеюсь, ты не заскучаешь на празднике, — старательно уводил беседу в сторону, попутно давая указания прислужнику о размещении прибывших.

— Если ты будешь рядом. — Долгий взгляд проник в самое сердце сиятельного. Чувственные губы девы изогнулись в многообещающей улыбке, приоткрываясь. Странно, но он помнил их вкус — терпкий, чуть солоноватый, обжигающий. Её поцелуи всегда были ответными. Независимо от того, были ли они ожидаемо длительными и чувственными или торопливыми, скользяще-дразнящими.

— Сожалею, у меня много дел, — задержал её руку, ощущая подрагивание прохладных пальцев.

— Я скучала. — Шепнула, коротко вздохнув, пряча взор, посматривая на компаньонку. Та, задрав голову, рассматривала высокие этажи замка с переплётами оконных рам и сидящими на карнизах голубями, с любопытством взирающих на громкоголосых суетящихся людей.

— Ева, всё в прошлом… — Сердце ударило в рёбра, вызывая другой образ. Захотелось услышать голос Птахи, произносящий такие же слова, видеть искрящиеся счастьем глаза цвета лета, глядящие на него с любовью и обожанием. Как тогда, когда прижимал доверчиво прильнувшую девчонку к своему нагому телу, покрывая поцелуями лицо, шею, грудь… Нет, лучше не думать об этом. По крайней мере, сейчас. Ослабил тугой ворот рубахи, удушливо впившийся в шею.

— Герард, в том, что случилось, нет моей вины. Ты же знаешь Карла… — Тихий голос выражал покорность и смирение.

— Конечно, нет… Вас проводят, — кивнул служанке, чтобы следовала за провожатым.

— Герард, мы ещё поговорим…

— Непременно.

Замок гудел, как рой диких пчёл. Гости прибывали третий день. Несведущему человеку покажется, что свадебный пир в самом разгаре. Но место на воздвигнутом возвышении для виновников торжества пустует. Ещё немного и появятся жених с невестой…

Лысоватый седой священник, прибывший с вечера для проведения свадебного обряда, осоловело поглядывая на соседку, даму пышных форм, оглаживает усы с коротко стриженой бородой.

Вновь накрытые и заставленные праздничными яствами столы, прогибающиеся под тяжестью пополняемых блюд и кувшинов с неиссякающим с питьём, вызывают желание не ждать никого и продолжить прерванное пиршество сей момент…

Шумный гомон людских голосов, громкий несдержанный смех, выкрики, понукания, вспышки недовольства, перетекающие в дружеские похлопывания и объятия…

Яркие факелы на стенах, несмотря на обеденный час, откидывают расплывчатые тени, сбивая их в углы, где наготове выстроились треноги свечных подставок, чтобы занять причитающиеся им места в положенное время…

Полыхающий огонь в камине и густой запах прожаренной свинины с коричневой глянцевой медовой корочкой будоражит воображение и вызывает бурчание в животе…

Снующие юркие слуги и подавальщицы, старающиеся обежать, обогнуть, поднырнуть под расставленные руки подвыпивших гостей, норовящих сдёрнуть с подноса приглянувшийся кусок румяного цыплёнка или вовсе захватить кувшин с вином…

Постоянно попадающиеся под ноги мелкие собачонки гостей, грызущиеся между собой и прыгающие на захмелевших рыцарей, баронов и графов, выражающих недовольство «мерзкими тварями» посредством неприглядной брани и небрежного пинания этих тварей…

Герард, обведя внимательным взором картину предстоящего пира с высоты второго этажа, велел позвать псаря.

— Возьми людей, отлови всех собак и помести в вольер.

— Так нет свободного, хозяин.

— Щенков аланов помести к суке, а туда закидайте этих… А то передавят или покалечат которую, потом слёз не оберёшься. Знают, куда едут, а всё равно берут… — Осуждающе качнул головой, заметив, как маленькая пушистая собачонка, соскочив с рук раскрасневшейся, увлечённой разговором с кавалером хозяйки, задрав хвост, с довольным видом исчезла под ногами.

Пора начинать. Менестрели прибудут к вечеру. Вот тогда начнётся настоящее веселье.

А вот и Ева в окружении братьев. В сверкающей золотой диадеме с подвесками и розовом одеянии, так идущего к её румянцу, она своей статью выделяется из разноцветной яркой толпы гостей. Поймав её взгляд, глаз не отвёл, дивясь настойчивости воспоминаний, вспыхивающих против его воли при всяком взоре на деву. Хороша, чертовски хороша… Если бы тогда не упорствовал Карл… Кто к ним приблизился, целуя ручки красавице? Граф Вильгельм фон Шлосс… Угрюмый престарелый толстяк, в два обхвата в поясе, вдовец, добивающийся благосклонности Евы. На голову ниже её. Глупый боров! Не её благосклонности нужно добиваться, а старшего брата. Да ещё выложить перед ним карту своих владений с их богатством и годовым доходом.

Всё, пора идти за сыном и графиней. Торжество начинается…

Ирмгард, бледный и сосредоточенный, сложив руки на груди, стоял у окна, глядя в него, не замечая погожего дня.

Заплаканная Кива отлучилась на кухню, пообещав принести крепкого вина, чтобы подсластить горечь, поселившуюся в душе её мальчика.