Ловушка уверенности. История кризиса демократии от Первой мировой войны до наших дней

Хайек признавал, что он требовал чего-то невероятно сложного, ведь для демократического самоконтроля нужно героическое воздержание. Однако он говорил так, словно это очень просто. Все, что нужно демократиям, – так это оградить себя от искушения. Если демократии будут знать, насколько сложен самоконтроль, они захотят избежать риска его применения. Образ, которым резюмируется все то, чего хотел Хайек и который часто применяли и он сам, и его последователи, – это история Одиссея и сирен. Хайек признавал, что демократия должна быть капитаном своего корабля: если им управляет кто-то другой, значит это на самом деле не демократия. Но путь вперед чрезвычайно опасен. Со всех сторон слышалась сладкая песнь о безопасности: «больше никаких опасностей, никаких рисков, – напевали сторонники планирования, – только придите к нам». Поэтому очень просто было направить корабль на скалы. Хайек хотел, чтобы демократия узнала, как привязать себя к мачте, чтобы воспротивиться социалистической песне сирен. Вот какого самопознания он искал – знания о нашей собственной тяге к искушению.

Это соблазнительный образ. Но в то же время неверный. Во-первых, никто никогда не привязывает самого себя к мачте; чтобы этот метод работал, должен быть тот, кто привяжет вас, а потом отвяжет[42]. Любая демократия, которая привязывает себя, может и отвязать себя. Демократия, которая голосует за конституционные сдержки, сбалансированные бюджетные требования или же за ограничение государственных расходов, может все это отменить все тем же голосованием. Во-вторых, Одиссей знал, где опасность – на скалах, которые были прямо по курсу. Он мог приказать своей команде связать его руки на время, когда он мог поддаться искушению и когда они не должны были слушать его отчаянные просьбы развязать его. Как только корабль удалился от сирен и их пения больше не было слышно, они могли освободить его, а он – снова взять на себя командование. Но когда демократии действительно окажутся вне досягаемости искушающих их сил? Когда их можно будет развязать?

Один из возможных ответов – никогда. Это может означать, что демократии должны создать некоторые постоянные сдержки, ограничивающие правление большинства и защищающие рыночные свободы. Один из способов решения этой задачи заключался в возвращении к традиционному золотому стандарту, который многие (включая Хайека) по-прежнему считали последней защитой от демократической недисциплинированности. Также новые демократии Европы могли бы научиться на примере основания США как государства, в котором для сдерживания правления большинства были созданы специальные конституционные меры. Хайек хотел, чтобы европейские демократии последовали примеру Америки – он разделял взгляд своего героя Актона, который однажды написал: «Мы создали гарантии для защиты демократии, но не создали гарантий для защиты от нее – и в этом отношении Америка нас обогнала» (см.: [Acton, Baron, 1904]). Однако создать гарантии для защиты от демократии – не то же самое, что научить демократию ограничивать саму себя. Постоянно действующие предохранительные меры означают недостаточную веру в способность демократии распознавать опасности, которые ее ожидают.

Другая возможность состояла в том, что демократию нужно ограничивать лишь в кризисной ситуации. Такой кризис в 1947 г. был очевиден. В этот момент европейские демократии, страдавшие от контузии, слишком близко подошли к скалам, чтобы их можно было предоставить самим себе. Когда у Хайека было более оптимистичное настроение, он, казалось, сохранял и эту возможность: если европейские демократии останутся на плаву, со временем они смогут решать за себя, когда они могут безопасно прокладывать собственный курс, а когда должны быть ограничены. И в этом Хайек радикально расходился с Кейнсом. Хайек считал, что стабильная и хорошо работающая демократия будет знать, что в трудные времена не нужно ослаблять собственные ограничения, поскольку она будет понимать риски. Кейнс думал, что весь смысл стабильной демократии, ограниченной комплексом правил, в том, что она может позволить себе ослабить собственные ограничения во время кризиса, чтобы суметь проложить курс в сторону от опасности. Кейнс считал, что, чем ближе скалы, тем больше нужно свободы действий. Хайек верил в прямо противоположное.