Лоза Шерена. Братья. Часть первая (СИ)

Вот она дерзость и уверенность юности! Во вздернутом подбородке, в сверкающем гордостью взгляде. Скормить бы щенка лозе, но… Учитель… никто и никогда не хотел, чтобы Алкадий был его учителем… Дар… чистый, мягкий… струившийся через кожу щенка, дар, равный которому редко появлялся даже в Виссавии… и такой знакомый… будто запах детства, прорвавшийся через пелену памяти.

Может, попробовать?

Может, и попробовать. Но что щенок отсюда больше не уйдет, Алкадий знал точно.

Он медленно поднялся с кровати, улыбнулся:

— Магия, говоришь? Место тебе не нравится?

И махнул рукой. Домик преобразился. Выпрямился, будто помолодел. Засверкали чистотой полы, укутались в ковры стены, захрустел радостно огонь в печи, и свет, проникающий через чистые тонкой работы занавески, стал вдруг золотым. Ласковым.

Да и сам Алкадий преобразился. До этого ему незачем и не для кого было принаряжаться. Грязный и давно забывший о мытье. Волосы всколочены и посерели от пыли, борода небрита уже седмицу, да и несет от него. И что же? Но перед этим юнцом стало даже стыдно за свою неопрятность. И магия смыла с Алкадия грязь, убрала его в добротную одежду, вычистила до блеска сапоги из мягкой кожи. И расчесала белые, кажущиеся седыми волосы, уложив их в тугой хвост и перевязав вышитой тесьмой.

— А ты совсем же не старик! — засмеялся вдруг юноша.

И обернулся на богато накрытый стол, судорожно сглотнув… Голоден? Вот она, беспечность молодости… и проданная за косточку щенячья преданность.

— Так лучше, мой ученик? — спросил Алкадий. И когда юноша кивнул, мягко пригласил:

— Ешь, ешь, силы тебе понадобятся… Ведь учитель я строгий.

И сжирающие душу ненависть и обида вдруг куда-то отступили, растворились в восхищенном мальчишеском взгляде. Как же он молод! И как жаль, что в светлых красивых глазах его уже плещется укрытая боль…

Они чем-то похожи. И Алкадию это нравилось.

— Как тебя зовут, ученик? — спросил Алкадий, любуясь своим дерзким щеночком.

— Лиин, мой учитель, — быстро ответил юноша. И прыгнул на скамью, принимаясь за еду…

Лиин, значит…

Ярость. 5. Рэми. Плен магии

Я никогда не противлюсь искушению,

ибо знаю по опыту: то,

что мне вредно, не искушает меня.

Джордж Бернард Шоу

Вирес давно уже почувствовал, что повелитель в смятении. Неудивительно. Тоска Деммида отравляла душу, затаенная боль грызла сердце. Наконец-то он позвал. Повинуясь приказу явиться немедленно, телохранитель зашел в спальню и удивился царившей там темноте. Хотел было сказать замку зажечь светильники, но остановился, услышав тихий приказ:

— Оставь.

— Мой повелитель, — поклонился Вирес.

Ему не нужны были глаза, чтобы видеть: огонь силы повелителя горел в его душе и днем, и ночью, и Вирес всегда знал, где Деммид находится и что сейчас чувствует. Безошибочно найдя своего повелителя в темноте, он встал на колени и поцеловал руку своего единственного архана, прижался к холодным пальцам лбом, пытаясь передать хоть немного утешения.

Сколько Деммид просидел в этой темноте, в этом кресле?

— Ты устал, мой повелитель.

— Возьми еще мои силы, Вирес. Отдай их Миранису…

— Больше нельзя, ты и сам ослабел… остальные твои телохранители на грани срыва. Так нельзя, мы должны позволить Миру заснуть…

— И сдаться? Ему лучше, я чувствую.

— Ненадолго, ты же сам знаешь. Уже к завтрашнему утру его силы вновь иссякнут и взять их будет неоткуда. Позволь погрузить Мираниса в кокон… пока я еще могу. Мой повелитель, свет души моей, позволь!

— Это так похоже на смерть. И Мир может никогда не проснуться… я хочу, чтобы он… пожи… пободрствовал еще немного.