Лоза Шерена. Братья [СИ]

И отпрыгнул в сторону, шипя и согнувшись, как злой от испуга щенок. И все так же не переставал плакать, а в глазах его ярилось пламя силы. Но бить магией пока не спешил… и это хорошо.

— Отдай амулет, — спокойно сказал Арман, уверенный, что мальчик подчинится. Куда там! Астэл, еще недавно ливший слезы из-за холода Армана, теперь задрал вдруг узкий подбородок, обжег злым взглядом, сжал еще сильнее пальцы на амулете, выкрикнул:

— Не отдам! — и его крик отразился от зеркал и хрусталя зала.

Вот же мелкий ублюдок! Еще вчера был простой подстилкой в доме призрения, а сегодня отказывается подчиняться старшому дозора! Арман почувствовал, как поднимается к горлу холодный гнев, но и пугать мальчишку слишком сильно не спешил, помнил, что перед ним — высший маг и старался прятать за щитами холодный гнев.

— Астэл, — протянул он ладонь. — Ну же, малыш. Отдай амулет. Он мне очень дорог!

— Нет! — закричал мальчишка, и на лице его боль смешалась со смертельной обидой. — Ты не заслужил!

И повесил амулет себе на шею. Вот мелкий наглец, а!

Поняв, что уговоры не помогут, Арман метнулся к мальчишке. Куда там! Астэл увернулся легко, пожалуй, слишком легко, и сиганул в дверям.

— Держите его! — приказал Арман дозорным, но толку было мало — мальчик змеей проскользнул между мужчинами и влетел в открытую почему-то дверь. Арман побежал следом, дозорные за ним, и все трое остановились резко, когда поняли, куда попали.

Раскинулся перед ними огромный тронный зал, убежали вверх потолки, поддерживаемые тонкими колонами, укрылись где-то далеко мраморные стены. Обернулись на них разодетые придворные, столпившиеся по обе стороны от ярко-алой ковровой дорожки, а в конце той дорожки, за стоявшим на коленях посольством в ярко-алых плащах, медленно поднимался с трона Миранис.

И Арман сразу же вспомнил, что сегодня было подписание какого-то очень важного договора. Что посольство ждали долго, что Арману самому пришлось подбирать охрану для тронного зала, как и для покоев, выделенных послам, мол, обидчивы они и дивные… и что повелитель приказал всем быть вежливыми и внимательными, а тут…

Медленно оглядывалось на них ошеломленное такой наглостью, разодетое в шелка, посольство, сошел со ступенек разъяренный Кадм, а хрупкий Астэл упрямо несся по ковровой дорожке к принцу, и дозорные, пытающиеся его остановить, по одному движению руки телохранителя отлетели к колоннам.

— Не сметь! — приказал Кадм, в то время как Астэл миновал, наконец, посольство, подлетел к телохранителю, обнял его за пояс, уткнулся в тунику и заплакал, бормоча столь отчетливо слышимые в тишине слова:

— Арман плохой, плохой, плохой!

И Арман слишком хорошо заметил злую насмешку в глазах принца. Но живо отдал приказ дозорным отойти в сторону, а сам встал за колонну, чтобы меньше к себе привлекать внимание и без того заинтересованных скандалом придворных. Лился свет через окна в куполе, поблескивал начищенный до блеска паркет, и впервые за долгое время Арман вдруг почувствовал, что проиграл. Ну точно же проиграл. И было бы кому!

— Почему Арман плохой? — спросил Мир, не обращая внимания ни на посольство, ни на дозорных, застывших на коленях у дверей, ни на разозленного Армана.

— Он побил… побил Нара. Он плохой… он не может…

Арман вздохнул сквозь зубы. И слышали это, конечно, все. И еще долго Арману этого не забудут. Мир в первую очередь. Но и согласны с Рэми, скорее всего, были далеко не все: Арман был еще ласков с Наром, за подобный проступок, много кто хариба бы просто выгнал. Без слов. И ждал бы уже появления другого.

— Мой мальчик, — сказал вдруг Кадм. — Нар его хариб, ты не можешь вмешиваться…

Арман улыбнулся, почувствовав, что забавлять двор слухами будет не только он. И в самом деле: Астэл вздрогнул, сразу перестав плакать. Потом выскользнул из объятий Кадма, отошел на шаг, опустив голову, и прошептал:

— Тогда ты тоже плохой. Ты не понимаешь.

— Я понимаю, — вмешался Миранис. — И я никогда не бил своего хариба.

«Зато бил других», — мстительно подумал Арман. Но надеялся, что Миранис, наконец-то, прекратит это представление. И в самом деле: Мир, мило улыбаясь, поманил пальцем Астэла и ласково сказал:

— Иди ко мне, дитя, — и, когда Астэл беспечно подошел, дотронулся его лба, и подхватил у самой земли мгновенно заснувшего маленького мага. Арман облегченно выдохнул: давно следовало.

— Позаботься о нем, — приказал Мир Кадму, и мило улыбнулся ожидавшему в напряжении посольству:

— Простите нас, высшие маги это наше сокровище, потому, пожалуй, мы их балуем больше, чем они заслуживают.

— Пусть вернет мой амулет, — прошипел Арман, когда Кадм проносил мимо него спящего Астэла.

— Захочет — вернет, — холодно ответил Кадм.

Арман знал, что не захочет, и сгорал от бессильной злости. Он вдруг понял, что маленький мальчик с горящим силой взглядом оказался все же сильнее. Но восстанавливать раны Нара не спешил, вместо этого отдал еще пару приказов дозорным и пошел напиться, один. Было почему-то стыдно. И горько. И звучал в ушах мальчишеский голос: «Ты не заслуживаешь!»