Ложь

– О, нет!.. Что вы!.. Совсем даже напротив… Но… очки. Они всегда так меняют человека, – торопился возразить Акантов, и думал про себя: «Как я, однако, низко пал… Как принизила меня эта рабочая жизнь и тяжелая борьба за существование…». – И штатское платье так меняет человека… Я вас в золотом шитом кафтане помню губернаторском…

– Камер-юнкерском, – поправил Галганов. А я вас сразу признал. Отлично вас помню. И супругу вашу, Ольгу Петровну, помню. Какое большое меховое дело было у родителей вашей супруги в нашем городе… Культурная семья была… Знаете, такие образованные и просвещенные женщины только и бывали, что в России… Помню, как и дочка у вас родилась перед самой войной. Я даже… хэ-хэ!.. думал позовете меня в крестные отцы… Честь мне окажете, покумитесь… Хэ-хэ-с!..

Ежился под взглядом черных глаз Галганова Акантов, чувствовал себя маленьким армейским батальонным командиром перед всемогущим губернатором.

– Помню и наши торжества, за год до войны, как вы тогда, на юбилейном параде, стрелками своими заворачивали! Восторг!.. Да и солдаты тогда были!.. Прелесть!.. Герои!.. Была Россия!..

Тяжело вздыхая, как эхо повторил Акантов:

– Была Россия!..

– А ведь я к вам не только отдать, так сказать, визит, но и по делу… По серьезному делу. Хотелось бы с вами поговорить о России. По душам поговорить…

– Почему же, Владимир Петрович, со мною? Почему такая честь?..

– Потому, Егор Иванович, что знаю… Слышал, говорили мне, что вы не изменили России, что вы крепко ее любите, страдаете за нее и готовы и пострадать за нее. Не так ли?..

Акантов густо, по-юношески, покраснел, и тихо сказал:

– Да… Это так…

Очень не по себе ему было. Этот чужой и, скорее, неприятный человек смело и властно входил в его душу, касался сокровенных струн его сердца.

– Ведь, что же, Егор Иванович, – продолжал Галганов, и протянул руку к Акантову, – нельзя так все сиднем сидеть и ничего не делать…

Теплая рука Галганова коснулась руки Акантова. Галганов, нагнувшись, пронзительно смотрел через очки старыми, темными, коричневыми глазами в глаза Акантову… Волнение нарастало в сердце Акантова. Он сердился на себя. «Ну, что такое для меня этот бывший губернатор?», – быстро думал Акантов. – «На место устроил? Со дна поднял? Сытым сделал? Благодетель?!».

Давно подметил Акантов, что люди излучают из себя некоторые токи, флюиды, которые действуют на расстоянии, и одни утомляют и вредят человеку, другие, напротив, оживляют его. У доктора Баклагина, у покойного Чукарина флюиды были успокаивающие, благотворные; Наталья Петровна Февралева, Дуся Королева смущали и тревожили душу одним своим присутствием. И даже Лиза, как и мать ее, Ольга Петровна, смущали Акантова своей недосягаемостью, скрытностью и замкнутостью…

От Галганова, несомненно, исходили тяжелые, давящие, подчиняющие волю флюиды. Галганов молчал, а Акантов думал: «Вот, пришел этот чужой человек, и какая-то «подлинка» во мне засела… Это еще не подлость, но, вот, почему-то смущаюсь, готов угодить ему, подчиниться ему за помощь, за ласку, за эти полные доверия слова. Признаю его авторитет… Почему?.. Что он богаче меня, что он помог мне?.. Нет, тут что-то другое, что-то внутреннее, непостижимое, и боюсь его, и услужить готов ему, и не нравится он мне… А подлинка заставляет сидеть с ним, слушать его и поддакивать ему»…

– Так вот, – после довольно долгого молчания, начал Галганов, – слушайте. Семнадцать лет эмиграции и… ни с места… Даже, пожалуй, и назад… Все ищем – вождя… Да разве вождей находят?.. Что они, как грибы, в лесу растут?.. Ходи, да собирай в кошелку… Вожди являются сами. Хочешь, не хочешь, а подчиняйся им… Хитлер, Муссолини, Хорти, Франко явились, а не были кем-то отысканы и призваны… Они явились, помимо народа, вопреки народной воле, и сумели овладеть народом… Кажется, просто, а попробуйте сделать это?.. В том-то и дело, что самого главного мы не учитываем: вожди явились дома, то есть там, где народ, где свои, а не чужие… На Родине… В эмиграции никакого вождя не может быть… В эмиграции только воля чужого народа. «Скачи, враже, як пан каже»… Тут – интервенция, а не воля Русского вождя… Семнадцать лет эмиграции это показали, но не отучили искать вождя. Все нам «барина» нужно… Итак, не в вождях дело. Откинем вождей… Вы согласны со мной, Егор Иванович?..

– Вполне-с, – поспешил согласиться Акантов, и народившаяся в нем, помимо его воли, «подлинка», все вырастая, заставила прибавить так не свойственный его речи «слово-ерс»…