Ложь

Я крепко держу ее бедра и располагаю киску прямо над своим ртом. Неторопливо высовываю язык и осторожно провожу им по влажным складкам. Она сразу же напрягается и тихо вскрикивает, и я впиваюсь пальцами ей в кожу, чтобы снова предупредить ее о том, что надо быть тихой и необходимо контролировать свои действия.

Она такая приятная на вкус, ее мускусный, богатый аромат наполняет меня и заводит как никогда раньше, и, когда я обрабатываю ее языком, жадно погружаясь в нее и порхая над опухшим клитором, я тот, кому трудно сохранять спокойствие.

Вибрации из моего рта, кажется, действуют на нее, и вскоре она раскачивает бедрами на моем лице, пока я поедаю ее. Я теряюсь в этом пьянящем желании, наслаждаясь каждым гребаным ощущением. Это грубый, порочный, первобытный, способ вкусить женщину в ее самом чистом «я». Я мог бы делать это вечно, высасывать каждую последнюю каплю, облизывая ее, как самый сладкий, спелый плод.

— О, боже, — тихо произносит она, и ее рука взлетает к стене, чтобы опереться, пока она трахает мое лицо. Я прижимаю кончик языка к клитору, потирая кругами, пока она не кончает. Когда оргазм вырывается из нее, я чувствую каждый импульс, мой рот пропитан ею, ее кожа сияет жаром и влагой. К ее чести, она остается тихой, продолжая издавать шум в виде дрожащих стонов и вздохов, которые так же сексуальны, как и ее обычные крики.

Когда она начинает извиваться и ерзать, я отстраняюсь и улыбаюсь ей, едва видя ее лицо за этими удивительными сиськами.

— Привет, — тихо говорю я, двигая бровями.

— Вау, — шепчет она в ответ.

— Мы еще не закончили, — говорю ей. Встаю и толкаю ее на кровать, чтобы она была на спине. Забираюсь на нее, коленом раздвигая ноги, пока не оказываюсь прямо над ней, грудь прижимается к ней. Я оборачиваю пальцы вокруг ее запястий и прижимаю ее руки над головой, удерживая ее на месте. Затем провожу кончиком носа вниз по лицу, останавливаясь на губах, чтобы поцеловать ее.

— Черт, Наташа, — шепчу я, ненадолго закрывая глаза. — Ты понятия не имеешь, что делаешь со мной, что заставляешь меня чувствовать.

— Ты это уже говорил, — произносит она. — И все мне рассказал.

Она права. Потребовалось время, но, в конце концов, я сказал ей правду.

Я глубоко вдыхаю и устраиваюсь, член прижимается к ее влажной киске, но не входит.

— И что я сказал? — нежно спрашиваю я.

— Ты сказал, я для тебя больше, чем могла бы представить. Ужасно много.

Один из способов описать мои чувства.

— Ужасно много, — повторяю я, открывая глаза, потерявшись в ней так сильно, всего в нескольких дюймах. Черт возьми, я снова теряю себя с ней. Нет, я уже потерялся.

Я пытаюсь глотать. Сжимаю губы, пытаясь найти мужество.

— Это ужасно много, — говорю я. — Даже больше, чем это. Наташа... Я люблю тебя. И точка. Я был влюблен в тебя раньше, и теперь люблю тебя сильнее. Даже не знаю, как такое возможно, но это так. И поскольку все так, это заставляет меня думать, что все возможно. Даже мы.

Она смотрит на меня, вихрь эмоций в ее глазах, и мне жаль, что я не могу заглянуть глубже и понять, что она чувствует. Она потеряла дар речи.

Я едва ощутимо потираюсь губами о ее губы.

— Поговори со мной, — шепчу я. — Скажи что-нибудь.

— Ты любишь меня, — говорит она с трепетом.

— Да, — отвечаю, улыбаясь как дурак. — Да. Наташа, я люблю тебя. Больше, чем могу выразить словами. Просто знай это. Верь. И люби меня в ответ.

— О, Бригс, — шепчет она, губы расплываются в широкой, сияющей улыбке. — Я никогда не переставала любить тебя.

Мое сердце стучит.

— Даже после стольких лет?

— Даже после всех этих лет. В темноте и свете я никогда не переставала чувствовать. Я могла отодвинуть чувство в сторону, возможно, похоронила его, поставила на паузу, но я никогда, никогда не переставала чувствовать.

У меня такое чувство, словно миллион воздушных шаров выпущены в моей груди. Я хочу смеяться. Хочу плакать. Удивленно смотрю на нее. Просто так чертовски удивительно, что мы снова нашли друг друга, и что эти мы, эти мы прекрасны.

— Я люблю тебя, — говорю ей снова.

— Я люблю тебя, — отвечает она.

Целую ее, горячо, настойчиво и властно, пока мое тело начинает ускоряться, пытаясь догнать сердце. Эта мягкая нежность, которую я чувствую к ней, кружится с первобытным желанием, и, прежде чем осознаю, что делаю, толкаюсь в нее. Она разводит ноги шире, позволяя моему члену войти, и я погружаюсь в нее, такую влажную и мягкую вокруг моей твердой длины. Мы так хороши вместе, как замок и ключ, и трудно представить, как я мог так долго жить без нее.

— Ты - мое спасение, — шепчу ей на ухо, облизывая край. — Ты спасаешь меня от мира. Ты спасаешь меня от самого себя.

Одной рукой я удерживаю ее руки над головой и сильнее врываюсь в неё, быстрее и бесконечно глубже. Другая рука движется к ее клитору, снова работая над ним. Хотя она кончила лишь несколько минут назад, я знаю, она все еще отчаянно нуждается в этом. Я врезаюсь в нее бедрами, становясь быстрее, грубее, ожесточённее, когда кровать начинает трястись, и она начинает стонать, кусая губы, чтобы не закричать.