Ложь без срока годности

– С самого детства я жил с ощущением неполноценности, – при этом его лицо исказилось и стало отвратительным, – Витя самый сильный, самый добрый, а Костик трус. Старался учиться хорошо, ведь самый лучший Витя этого не мог, мозгов ему не хватало, но и здесь пролетел. Ботаников в школе не жалуют, поэтому стал отхватывать. Но здесь вновь появился Витя, защитил и одновременно унизил, сказав «Эх ты, хлюпик». Как же я тебя тогда ненавидел. В школе все мне завидовали, у тебя такой брат классный, а мне хотелось крикнуть: не брат он мне вовсе. И мать, что воспитывала меня с года, всё равно его любила больше, ведь он ей родной, а я так, бесплатное приложение к отцу. Когда начались девяностые, кто всех содержит, кто на еду зарабатывает и детям на одежду, – конечно, Витя. Такой благородный, принесёт деньги, положит на стол и с издёвкой спросит: что, так и не платят тебе, Костик, в институте? А я не привык унижаться на рынке, я не торгаш и в рэкетиры не мог пойти, а этот везде успевал. Васька моя к нему бежала радостнее, чем к отцу, ведь я не мог ей подарок принести, а этот носил, специально, чтоб меня унизить. Тогда, на осенней дороге в Находку, должен был умереть ты, а не Родька, слышишь, ты. Мама всё просчитала, раз ты за рулём, к завалу пойдёт Родька, но и здесь ты решил проявить свою показушность. Оставил Родьку сидеть в машине, а сам пошёл к завалу. Это я сказал маме – убей, она не знала вас в лицо и поэтому перепутала.

– Замолчи, – крикнула Элеонора Борисовна, – ты что несёшь, не было этого.

– Ненавижу тебя, – ещё громче закричал Константин, – с этой пошлой Марго спал, лишь только чтоб насолить тебе, каждый раз при этом представляя, как исказится твоё довольное лицо, когда ты узнаешь.

– Костя, что ты говоришь, – ужаснулась Луиза, закрыв лицо руками.

– И картина мне твоя не нужна, – уже не мог остановиться Костик, – мама предложила выбрать самую дорогую картину и уехать жить в тёплые края. Но мне не нужны были никакие края, зато меня грела мысль, как ты будешь страдать, и согласился. Ты даже не представляешь, милый братик, как мне было приятно видеть, что ты мучаешься, как подозреваешь своих близких, как не доверяешь никому. Я ликовал видя, как ты чувствуешь себя дураком, которого обвели вокруг пальца. Этот придурок, – Константин кивнул в сторону Алексея, – гладко тут рассказал, какая Марго была шантажистка. Да курица она безмозглая была. Это именно я попросил Марго отстранить шантажом от тебя Руслана и Милу, этой дуре было всё равно, её не интересовали вещи, никак не связанные с деньгами, а с этих фриков брать было нечего. Она просто рассказала мне ради шутки, что узнала в девушке Руслана соседку, пропащую наркоманку и продавщицу наркотиков, а я воспользовался этой ситуацией. У меня уже был план, как и Тимура от тебя отдалить, жаль, времени не хватило. А Эмма, только слепой не видел вашей обоюдной любви, но я ей запретил, пугая тем, что мать воспользуется ситуацией и начнёт доить непомерно новоявленного зятя.

После этих слов Эмма вскочила и накинулась на Константина. Она била его кулаками с такой силой, что разбила вмиг руки в кровь. Полицейским пришлось приложить усилия, чтоб оттащить её.

– Ты должен был остаться один, совсем один, как я в детстве, – не обращая внимания на сестру, продолжил Константин, – когда отец, женившись на твоей маме, спихнул заботы обо мне на неё и совсем перестал заниматься сыном. Более того, этот предатель со временем тебя стал любить больше, что не говори, жалкий человек, недаром мама с ним развелась. Я всё детство был одинок, и только одна мысль грела меня, что когда-нибудь все получат по заслугам. И отец, который спился и замёрз под забором, как собака. И мать, что выжила из ума, ну и, конечно, ты, но я не желал ждать, когда бог тебя покарает, я решил тебе помочь. Ты должен был остаться один, твои близкие отвернулись бы от тебя, а ты выл бы здесь, в этом ужасном доме, как раненый зверь, ну, разве только твой верный пёс Толя, тупой и преданный, как собака, по-прежнему наливал коньяк, пока бы твоя печень не отказалась от тебя тоже.

– Нет, – Виктора трясло, – не верю.

Это было действительно больно, как и предполагал Алексей, словно хирургическое вмешательство, но лишь оно давало надежду на долгую и счастливую жизнь.

Глава 37 Долгие проводы, лишние слезы

Полиция изъяла все записи и вместе с задержанными покинула дом. Сыщики тоже собрались домой, говорить было нечего, да и не хотелось, если честно. Единственный, кто пошёл прощаться с хозяином, был Алексей.