Ложь грешника

— Чего она хотела, так это стать моей женой. Она должна была стать моей женой, — говорит он, и на этот раз его голос звучит гораздо тише.

Я отпускаю его руку, и тело Санто падает на пол. Это худшая часть. Когда гнев рассеивается, и на смену ему приходит глубокое, мать его, горе. Я могу смириться с тем, что мои братья злятся, но видеть кого-либо из них в таком состоянии? Сломленными. Избитыми. Не желающих вдыхать воздуха, который заставляет их легкие работать. Это, блять, уничтожает меня. Это одна из многих причин, по которым я ненавижу жизнь, в которой мы родились. Отец готовил нас к управлению преступным миром Мельбурна, и каждый из нас овладевал разными навыками.

Джио всегда было суждено стать боссом. Санто — наш силовик. Он злобный ублюдок, когда находится в игре. А я? Меня учили добывать информацию, и я чертовски хорош в этом. Марсель пока изучает бизнес. Он будет заниматься законной стороной дел. А еще есть Вин, который заканчивает среднюю школу. Старик хотел, чтобы он изучал юриспруденцию в университете. Потому что, по его словам, каждой хорошей преступной семье нужен адвокат.

Я опускаюсь на пол и оказываюсь рядом с братом.

— Знаю, что ничто из того, что я говорю, тебе не поможет. Но ты нужен мне, Санто. Нам нужно, чтобы ты нашел способ справиться с этим, потому что, если ты этого не сделаешь, он, черт возьми, победит. И мы не можем этого допустить. Не дай ему сломать тебя. Пожалуйста.

— Он уже сломал. — Санто смотрит на меня со слезами на глазах.

— Нет, не сломал. Ты не сломлен. Ты просто… учишься быть новой версией себя. Злись. Бесись так, как хочешь. Как тебе нужно. Но не сдавайся, — говорю я ему.

Я вижу это в его глазах. Он уже сдался. Отказался от существования. С каждым днем его здесь остается все меньше и меньше. Джио заставляет нас следить за ним круглосуточно. Наш старший брат боится, что Санто попытается покончить с собой. Честно говоря, я удивлен, что он еще этого не сделал.

— У меня есть идея, — говорю я, поднимаясь на ноги. Подхожу к бару и беру полную бутылку виски и три стакана. — Марсель, иди присядь. — Я киваю головой в сторону, где Санто все еще сидит, обхватив голову руками. Ставя стаканы на пол, я наливаю каждому из нас по хорошей порции виски и раздаю их. — За нас. Неважно, какое дерьмо выливает на нас мир, мы всегда будем друг у друга, — произношу я тост, после чего опрокидываю в себя бокал с виски.

Может ли этот день стать еще хуже?

Я снова наполняю все три стакана. Мой план — дать Санто столько, чтобы вырубить его к чертовой матери. Если он добровольно не ляжет спать, я позабочусь о том, чтобы виски сделало это за него.

Глава 5

Иногда я задаюсь вопросом, меняю ли я жизнь к лучшему. Например, когда вижу выражение лиц этих девушек в тот момент, когда они понимают, что я здесь ради них, я уверена, что да. Как сейчас. Карли — шестнадцатилетняя девочка, которую выгнали из четырех школ, а в нынешней она находится на последнем издыхании.

Она бросает на большинство взрослых вокруг себя убийственный взгляд, но когда входит в офис и ее взгляд останавливается на мне, она улыбается. Ее глаза загораются.

— Дейзи, я не знала, что вы придете сегодня, — говорит она и опускается на диван. Ее сумка с громким стуком падает на пол.

— Я была неподалеку. Решила заскочить и узнать, как у тебя дела. Как ты? — Спрашиваю я ее.

— Больше похоже на то, что заносчивая сука-директорша позвонила и сказала вам прийти, чтобв разобраться со мной. — Она скрещивает руки на груди, раздраженно сдувая с лица выбившуюся прядь волос.

— Во-первых, мы ни о ком так не говорим. Во-вторых, я действительно была поблизости. Только приехав, я узнала, что произошло. Хочешь поговорить об этом?

Через несколько секунд после того, как я зарегистрировалась у администратора, директор меня выручила. Если бы Карли не была моей клиенткой, я бы согласилась с ее мнением о женщине, но не могу этого сделать. Я должна оставаться профессионалом. Кажется, вчера Карли подралась. Она сломала нос какой-то девушке.

— О чем именно?

— Давай начнем с драки. Почему это произошло? — Мне до сих пор не удавалось заставить Карли довериться мне. Она не хочет говорить мне, почему так злится.

По сравнению с большинством моих клиентов, у Карли, кажется, хорошая жизнь дома. Я говорю "кажется", потому что ни на секунду не поверю, что у нее идеальная семья, как это пытаются представить ее родители. Они наняли меня, чтобы я помогала их дочери, и поначалу они действительно казались искренними. Но чем дольше я с ними работаю, чем больше вовлекаюсь в процесс, тем больше чувствую, что что-то не так. Я просто пока не знаю, что именно.

— Она назвала меня шлюхой, — говорит Карли, пожимая плечами.

— А ты являешься шлюхой?

— Что? Нет! — Глаза девушки расширяются от моего вопроса.

— Тогда какая разница, как она называет тебя, если ты знаешь, что это неправда?

— Разница в том, что мне это не понравилось, — говорит она.