Ложь грешников (ЛП)

Как будто этот мужчина знает, как пользоваться своим языком. Как будто, черт возьми, он разорвет меня на миллион крошечных кусочков, и если он подведет меня к краю только для того, чтобы оттащить назад, я умру.

Его язык был безжалостен. Настоящий эксперт. Мои ноги обвились вокруг него. Машина двигалась по медленному Лос-Анджелесскому трафику, и я не беспокоилась о том, что в нескольких футах от меня был еще один человек, отделенный тонированным стеклом. Я забыла, что вокруг нас живут миллионы людей. В те моменты весь мой мир состоял из Джея, а его язык безжалостно двигался по моему клитору.

Оргазм наступил быстро. Интенсивно. До такой степени, что я, возможно, почти потеряла сознание.

Или не почти.

Потому что каким-то образом мое платье спустилось вниз, и я оказалась в вертикальном положении, когда тело Джея прижалось ко мне. И я не была инициатором.

Губы Джея прижались к моим, и когда я открыла их, почувствовала свой собственный вкус. Мне понравилось. Мне нравилось пробовать свою киску на его губах. Он заставил меня кончить своим ртом, прежде чем поцеловал в губы.

Вдобавок ко всему, он заставил меня кончить. Это очень редкая вещь в мужчинах — в большинстве мужчин, — и совсем не то, чего я ожидала от этого соглашения.

— Я знал, что ты будешь такой на вкус, — пробормотал он. — Знал, что твоя киска будет жадной.

Я моргнула, глядя на его фигуру, пока его слова скользили по коже, которая уже была наэлектризована его прикосновением.

— Когда приедем, ты снимешь свое платье, — сказал он мне. — Оставишь его у двери. Потом ты встанешь на колени и обхватишь меня губами.

— Да, сэр, — прошептала я.

Я дрожала, когда мы вышли из машины, мои колени едва выдерживали мой вес, когда я шла к входной двери.

Джей был позади меня. Близко. Его запах убаюкивал меня, и воспоминание о его губах все еще отпечатывалось на моей киске. Я была напугана. Я нервничала. И очень возбуждена, сильнее чем… когда-либо.

Дверь была не заперта, когда я ее толкнула, и я подумала, попросил ли он кого-нибудь об этом, заранее готовясь, или просто оставил ее незапертой, потому что у него уже есть огромные ворота, и он был таинственным задирой, с которым никто не связывался.

Эти мысли прекратились, как только я вошла внутрь и вспомнила свои инструкции.

Джей не сказал ни слова, молча следуя за мной, с такой силой, которая была намного больше, чем его тень. У меня чувство, что он больше ничего не скажет, что только делает ситуацию более эротичной. Если бы я не чувствовала, как мурашки покрывают мои руки, я могла бы поклясться, что мне снилась вся эта гулкая тишина особняка, слабый звук волн, разбивающихся о скалы, и мое сердце, колотящееся в груди.

Джей закрыл за нами дверь, затем прислонился к ней спиной, скрестив лодыжки. Он взял мою сумочку, поставил ее на комод в прихожей. Я ожидала, что он проведет нас дальше в дом. Может быть, в спальню. Может, тут есть кто-то вроде экономки или помощницы, не очень хочется, чтобы они что-то увидели.

Но он не пошел дальше. Он просто стоял там, наблюдая за мной, его глаза метались между моими, как будто он бросал вызов, чтобы я что-то сказала.

Когда мои руки нашли молнию на платье, я отказалась смотреть вниз, чтобы еще больше выдать свои нервы. Воздух в доме был холодным, покалывал мою обнаженную кожу, когда я позволила платью упасть к ногам. Поскольку для такого платья не требовался бюстгальтер, а трусики все еще лежали в сумочке, я была полностью обнажена. Я вышла из платья, а Джей стоял там, полностью одетый, рассматривая меня.

— Не снимай обувь, — скомандовал Джей, когда я наклонилась, чтобы снять шпильки «Маноло».

Я выпрямилась, немедленно повинуясь ему. Стояла там секунду, полностью обнаженная, беззащитная перед ним. Каждая девушка была немного застенчивой. Или очень. Даже те, кто украшал обложки журналов, кто был «секс-символами» в Голливуде. Я испытала это на собственном опыте. Неважно, сколько людей говорили тебе, что ты красива, всегда найдется внутренний критик, указывающий на недостатки.

Я не ненавидела свое тело. Как и любая другая, я хотела в нем что-то изменить. Я хотела бы, чтобы грудь была больше, бедра упругие, чтобы у меня не было столько целлюлита на бедрах — хотя невозможно быть взрослой женщиной и не иметь целлюлита, — и чтобы моя кожа не была такой бледной или покрасневшей. Как сейчас. Все мое тело краснело, когда я смущалась, возбуждалась, испытывала дискомфорт. Я не могла скрыть своих эмоций. Особенно не тогда, когда каждый дюйм моей раскрасневшейся кожи был на виду.

Но что-то в напряженном, испытующем, изучающем взгляде Джея заставило меня почувствовать себя сильной. Красивой. Желанной. Это не совсем имело смысл, так как в его глазах не было ни мягкости, ни улыбки, ничего, что говорило бы о том, что ему понравилось увиденное. Если не считать того, как сжалась его челюсть, а руки по бокам сжались в кулаки. Хотя в доме было и так холодно, его взгляд был ледяным. Он был возбужден. Из-за меня.

— На колени, — приказал Джей.