Ложь и правда русской истории. От варягов до империи

Задача была, нынешним языком говоря, воспрепятствовать экспорту французской революционной смуты и заразы в Италию и далее в Европу, восстановить монархические порядки. Пока французы-революционеры штурмовали Бастилию, рубили гильотиной головы аристократам, а потом и друг другу, Европа не вмешивалась. Никто не вторгался в пределы Франции, считаясь с понятиями о суверенитете и невмешательстве во внутренние дела. Хотя, конечно, были готовы: Австрия и Пруссия разработали планы интервенции. Но революционный Конвент первым, в 1792 году, объявил войну Австрии, затем – Голландии и Англии. Формулировка была: «За неприязненные действия». Видимо, под ними подразумевалась помощь французским аристократам, бежавшим из страны от гильотины. Государства Европы объединились в борьбе против Франции, создав коалиции, в которые входили Австрия, Англия, Пруссия, Голландия, Россия, Неаполь, Тоскана, Испания, Швеция, Португалия, Турция.

Первой ареной европейской войны стала Италия. Даже к концу XVIII века Италии как единой страны не было, она представляла собой конгломерат маленьких герцогств и королевств, многие из которых находились в прямой или косвенной зависимости от Австрийской империи Габсбургов. Наполеон Бонапарт, в ту пору генерал на службе революционной Директории, завоевал практически всю Италию, изгнал австрийцев, стяжал славу полководца и отбыл в Египетский поход.

Суворов, встав во главе коалиционной армии, за четыре месяца разгромил французов и изгнал французские войска из Италии, взяв, как игрушечные крепости, Брешию, Милан, Турин, Мантую, Нови. Конечно, тут надо учитывать смуту и разброд в стране. Не все итальянцы были сторонниками республиканского правления. Тем более – под властью французов. Французский генерал Моро писал: «Сорок тысяч восставших пьемонтцев перерезали нам все возможные пути отхода во Францию».

Так или иначе с французскими завоеваниями в Северной Италии было покончено. Но – лишь на один год.

А затем началась катастрофа. Суворов обвинял в ней австрийское верховное командование – в конце августа 1799 года его отозвали из Северной Италии на соединение с корпусами Римского-Корсакова и Готца, а он хотел идти во Францию южным путем. И российская официальная историография обвиняет Австрию. Умалчивая, что рескрипт был от имени двух императоров – Павла I и Франца I.

Австрийская же историография обвиняет Суворова: сразу идти на Францию было нельзя, потому что в Швейцарии действовала мощная армия французского генерала Массены, который в таком случае ударил бы в тыл русско-австрийским войскам. Главная вина Суворова, по мнению австрийского командования, в том, что он не сразу выполнил приказ, а на две недели задержался под Тортоной, ожидая капитуляции незначительного городка, и потому опоздал на соединение с корпусами Римского-Корсакова и австрийского генерала Готца. И вынужден был идти в Швейцарию кратчайшими путями, через непроходимые перевалы, называемые карнизами, потеряв тысячи солдат. В итоге все равно не успел: французский генерал Массена разбил Римского-Корсакова под Цюрихом. Историк-эмигрант Антон Керсновский, автор «Истории русской армии», писал: «Это самое жестокое поражение нашей армии за XVIII столетие».

Суворов с боями прорвался в Мутенскую долину, потеряв только на перевале Сен-Готард 2000 человек – и попал в окружение. Вырвался из него, оставив обоз, артиллерию, транспорт с ранеными. Людские потери составили почти треть корпуса – около 7000 человек.

28 октября 1799 года император Павел удостоил Суворова высшего воинского звания – генералиссимус. За что? Возможно, за героический выход из окружения. Хотя каким бы героическим он ни был, но все же – отступление, поражение. Возможно, главным было другое: вместе с войсками благополучно вышел из альпийской ловушки сын императора – великий князь Константин, находившийся при армии. Во всех источниках говорится, что 28 сентября речь на военном совете Суворов закончил пламенным, со слезами на глазах, призывом: «Спасите честь России и государя! Спасите сына нашего императора!»

Это был бы неслыханный позор и унижение, попади в плен цесаревич.

А потом, видимо, у Павла наступило время трезвой оценки. Осознание катастрофы. Общие, сводные потери русской армии в Италии и Швейцарии точно неизвестны до сих пор. Тем более с каждым десятилетием в отдельных справках об отдельных сражениях наши потери уменьшались, французские – возрастали. Если сложить, по нынешним данным, число убитых, раненых и попавших в плен в битвах у Нови, Треббии, Адде, Бессияньяно, получится более 20 тысяч. Только в Итальянском походе. В Швейцарском походе – 7 тысяч. Отдельно – сражение под Цюрихом. Историк Керсновский писал: там наши потери составили 18 тысяч, из них 4 тысячи пленными, включая трех генералов.

Итого, 45 тысяч из общего состава русской армии в 65 тысяч?

Однако Петербург возмутили не потери: «низших чинов» – забритых в солдаты крепостных никогда не жалели. Общество осознало, что Итальянская и Швейцарская кампании завершились сокрушительным поражением России.