Ложь, которую мы крадем

Мои губы впиваются в ее горячий рот, мой язык погружается внутрь, изливая все свои эмоции ей в горло. Надеясь, что этого будет достаточно, чтобы держать ее рядом, держать ее рядом со мной.

— Навсегда, Маленькая Воришка. — Я говорю, кусая ее нижнюю губу: — Это навсегда.

Я слышал ее сердцебиение, как и в ту ночь, когда она убежала от меня в лесу. Оно билось во тьме. Билось для меня.

Я попытался отдышаться, прислушиваясь к своему сердцу.

Прослушивание соответствует ее ритму.

Два сердца, которым суждено быть наедине, нашли друг друга, взялись за руки и продолжали биться.

Вместе.

Если бы я увидела еще один плакат с приветствием, я бы швырнула в него свой кофе.

Рождественские каникулы закончились, а это означало просыпаться на рассвете, а не ложиться спать. Мне понадобились месяцы, чтобы привести в порядок свой график сна после трех недель перерыва.

Между Лирой и Алистером я редко ложилась спать раньше пяти утра. Мой парень и лучший друг были ночными совами, которые перетянули меня на темную сторону. Теперь я брела по ступенькам своего первого лекционного зала, Лира прыгала впереди меня, как будто она не была лишена сна. В этом году мы обе посещали занятия по иностранному языку, и, к счастью, мы оказались у одного и того же профессора.

Я рухнула на стул, ударилась головой о стол перед собой и прикрыла глаза от яркого света внутри комнаты. Все, что я хотела, это заснуть, свернувшись калачиком в постели, а толстовка Алистера никак не могла меня разбудить.

Прилипший к ней запах только согревал меня и согревал.

Когда он сказал мне, что у него не будет уроков до десяти, я подумала, не швырнуть ли в него учебник. Тот, кто считал латынь в 8:30 утра хорошей идеей, мог провалиться в яму.

— Я умру от недосыпа. — Стону я.

— Как насчет того, чтобы не делать этого? — Алистер будет в депрессии, если ты умрешь. Я поднимаю голову всего на дюйм и вижу, как Рук скользит к нам в ряд с синяком под глазом и разбитой губой.

— Я надеюсь, что другой парень выглядит хуже, чем ты. — отмечает Лира.

Он только пожимает плечами, криво усмехается, прежде чем сесть и откинуться на спинку стула. Я чувствую запах травки, прилипшей к его одежде, как одеколон, красный край его глаз выделяет этот цвет.

Я, Лира и остальные мальчики постепенно стали друзьями. Я говорю постепенно только из-за Тэтчера, с которым у меня все еще были отношения любви-ненависти. Были времена, когда я могла представить, как задушу его до смерти, а иногда я не знала, как будет выглядеть группа без него.

Я провела целый день в доме Тэтчера, встречаясь с его очень нормальными бабушкой и дедушкой на Рождество. Когда я говорю вам, что это был самый странный день в моей жизни, я имею в виду это. Четверо самых хаотичных, поврежденных мужчин, которых я когда-либо встречала, вели себя как идеальные джентльмены для маленькой старушки по имени Мэй.

Это еще больше доказывало, что у всех у них была душа, как бы они ни старались ее скрыть.

Наш профессор выбрала это время, чтобы войти, сосредоточив все наши взгляды на переднем плане и указывая на классную доску, где она начала писать. Латинские слова были не чем иным, как тарабарщиной в моей голове, от недостатка сна и понимания.

Наконец-то начался второй семестр. Для меня это означало новый набор курсов, еще один шаг к моему будущему, но это всегда означало шаг в неизвестность.

Какими бы нормальными ни были последние несколько недель, я знала, что делал Алистер, когда оставался с парнями. Замысел, планирование, разработка плана, который закончится тем, что мэр Пондероз Спрингс окажется на глубине шести футов.

Вот только сейчас этим занимались следователи. Ставки были выше, и, хотя это заставляло меня нервничать, они едва ли менялись. Они знали, что сделали, и были готовы заплатить за эти действия, если для этого придет время.

Я прищуриваю глаза, читая слова мелом,

Temetnosce

— Кто-нибудь знает что это значит? — Женщина средних лет, успешная на вид, спрашивает спереди, осматривая толпу в поисках смелой руки.

Когда ей не отвечает никто, кроме тишины, она вздыхает, готовая дать нам перевод, но ее прерывает дверь лекционного зала, открывающаяся с тяжелым скрипом. Человеку свойственно быть любопытным, открывать неизведанное.

Вот почему все поворачивают головы к входу, глядя на человека, который входит позже.

Светлые волосы клубничного оттенка свисают короткой стрижкой до плеч, касаясь верхней части плеч, когда она входит, прижимая книги к груди. Походка с отработанной грацией и женственностью, за которую я бы убила. Меня заинтересовала не ее красота, а то, как все в классе вздыхают и смотрят.

Все, кажется, застыли, глядя на эту бедную девушку, которая не знает, что делать, кроме как смотреть в ответ. Как будто призрака увидели.

— Кто это? —шепотом спрашиваю Лиру.

Слышу тиканье часов на стене.

Один.

Два.

Три.

— Сейдж Донахью.