Ложь, которую мы крадем

Изображения ее широко раскрытых глаз, пропитанных непролитыми слезами и паникой. Ее розовая нижняя губа дрожит, когда она обдумывает каждое жизненное решение, которое она когда-либо принимала до этого момента.

Я собирался забрать у нее все.

Ее радость. Ее друга. Ее секреты. Ее страх.

Все это было моим. Все мое, чтобы украсть.

— Ага. Я с вами, но ее даже не было в Пондероз Спрингс, когда Роуз убили. И я сомневаюсь, что ее дядя будет говорить с ней об убийстве девочек.

Однако мне нужно было действовать осторожно. Если мы нападем не на тех людей, наступим не на те ноги, причиним вред не тому человеку, вся эта операция закончится ровно через двадцать секунд.

— Ты защищаешь ее?

Я бросил взгляд на Тэтчера, его руки были скрещены на груди, что соответствовало моей позе. Ветер развевал его зализанные назад ледяные волосы. Серая водолазка и черный пиджак делали его старше. Более сложный. Это был просто еще один слой его процесса запугивания.

Смотреть. Играть. Но внутри можно спокойно гнить.

Внутри можно быть настолько злым и зловещим, насколько пожелаете. Тэтчер верит в маску. Скрытие мира от того, что происходит под поверхностью.

Я нет.

Я ношу, кто я. У меня нет причин скрывать.

Он вписывается в социальную пищевую цепочку внешним видом и общением. Но мы единственные трое, кто видел, что на самом деле скрывается под ледяной кожей Тэтча.

И поскольку мы это знаем, потому что мы поставили его в невыгодное положение, он презирает возможность предательства. Быть преданным.

— Звучит так, будто я ее защищаю, придурок? Я просто констатирую факты. — Я сердито хмурю брови, выходя из-за кабинки, чтобы мы оказались на равных.

Если и было что-то, что я ненавидел, так это сомнения в моей лояльности. Особенно им.

Рук кладет руку мне на грудь: — Тише, парни. Никто не получает трусики в пачку. Я не говорю, что она знает об убийстве. Просто хочу сказать, у меня хорошее предчувствие, что она что-то знает о наркотиках. Имею в виду, — он усмехается,

— Просто посмотрите на ее записи. Не совсем законопослушный гражданин.

— Ну, не у всех из нас есть папы, которые очищают наши записи. — Теперь Тэтчер просто мудак. Он полностью осознает цену, которую Рук платит в конце дня за эту услугу своего отца.

— Как насчет того, чтобы сегодня не касаться папиных проблем, Американский Психопат?

Я всегда восхищался этим в Руке. Его способность смеяться над болью, шутить над чем-то, что любого другого рассердило бы.

Присоединяясь к веселью, я саркастически нюхаю воздух: — Не обращай на него внимания, сегодня неделя акул. — Я толкаю Тэтчера плечом с ухмылкой и смешком.

Всегда тот, кто готовит его, и тот, кто любит его брать, в его глазах появляется раздраженние. Так же, как он поднимает оба пальца к каждому из нас.

У нас было направление, был другой план, другой интересующий человек. Как это ни раздражало, мы приближались. Каждая отметина на нашей душе, вся кровь, которую мы пролили, в конце концов того стоили.

И теперь, я мог бы иметь немного больше удовольствия с ним.

— Теперь нам нужно набраться терпения, — говорю я, убедившись, что все меня слушают, — мы наблюдаем за Томасом. Посмотрим, как он двигается, что он делает.

— А девушки? — спрашивает Тэтчер.

— Мы напугаем их. Делайте то, что нам нужно, чтобы обеспечить их молчание. По ходу дела получите любую информацию от Брайар. Но мы пока не поднимаем на них руку. — Предупреждаю я.

Мы должны были дорасти до этого. Если бы они были настолько параноиками, что едва могли моргать от страха, те секунды с закрытыми глазами были бы моментом, когда мы атаковали бы. Заставьте их чувствовать, что каждый момент, который мы наблюдаем, всегда здесь. Готов к прыжку.

Я хотел, чтобы их преследовали. Я хотел, чтобы они окаменели и были объяты ужасом.

Только тогда, когда у нас будут нужные доказательства, мы сможем закончить то, что начали.

Самое взволнованное, что я чувствовал за долгое время. У меня бурлит кровь, у меня текут слюнки.

— Кто не любит небольшую прелюдию перед главным событием? — Рук шевелит бровями, пытаясь по собственному желанию забрать пистолет у Сайласа, который смотрит на него за то, что он даже прикоснулся к нему.

Мы должны проявить творческий подход. Мы должны быть зловещими и скрытными.

Мы собираемся заставить их пожелать, чтобы мы их прикончили, просто чтобы отдохнуть от ужаса, который сотрясал их тела.

Это было то, ради чего я жил.

Я официально столкнулся с экстремальной депривацией сна. Я начала сильно ощущать последствия бессонницы после сорока восьми часов. Беспокойство, раздражительность и даже начало галлюцинаций в поздние часы ночи. Слышу звуки шагов, скрип дверей, вижу тени в своей пустой комнате в общежитии.

Даже когда я легда в постель, мои глаза отказывались закрываться. Мой мозг одержим бодростью и бдительностью. Я не хотела давать им шанс поймать меня уязвимом или в невыгодном положении.

Мне казалось, что если бы я всегда бодрствовала, то была бы готова в любой момент.