Ложь (ЛП)

- Вероника, прошу Вас, – Джонсон умоляюще сложил руки на груди, но девушка не дала ему договорить.

- Не волнуйтесь за меня, преподобный, – твердо ответила она, пресекая все возражения, – это была минутная слабость, и она уже прошла.

- В таком случае позвольте мне попросить Вас запечатать это письмо и отослать его.

- Нет, преподобный, я не стану этого делать. Я вообще не должна была писать его.

- Но что же такое могло быть в полученном Вами письме, если Вы передумали?

- Ничего особенного, всего несколько строчек, да вот, прочтите сами. И кстати говоря, я отвечу на письмо, сообщу новости о себе, но не сегодня. К чему спешить и лишний раз гонять Игуасу? Я напишу им завтра или послезавтра, – Вероника машинально встала и вышла из дома преподобного отца. Она прошла мимо индейца, даже не заметив его. Удивленный Игуасу вышел следом за ней.

- Ты не посмотрела на свои подарки, белая королева? – наконец, решился заговорить он. – Патрон Бело передал их для тебя.

Вероника ничего не ответила индейцу, казалось, она даже не слышала его.

- Мое место – там! – тихо сказала она, внимательно глядя на холм под обжигающе-палящим полуденным солнцем.

 Да, именно там были ее дом и избранник. Она сама выбрала его из прочих мужчин, и все остальные должны думать, что она счастлива здесь, будь это даже ад, в котором мучается ее душа. Вероника порвала написанное дяде письмо на тысячу мелких кусочков. Ну нет, она не сбежит отсюда, и помощи просить не станет, а хладнокровно и отважно встретит свою судьбу! Неожиданно Вероника почувствовала, что стала сильнее и решительнее. Теперь она знала, что Деметрио де Сан Тельмо любил ее также сильно, как и ненавидел, и поняла, что выпрашивать у него любовь было бесполезно; но и у нее в руках было оружие против его страсти, и этим оружием была ее красота – обоюдоострый клинок, которым она либо убьет, либо сама погибнет от него.

- Вероника, – окликнул девушку вышедший из дома Джонсон. Заметив индейца, удивленно взирающего на погруженную в свои мысли Веронику, пастор отослал его прочь. – Вероника, – снова позвал он, хватая ее за руки в порыве безнадежной и безудержной мольбы, – прошу Вас, умоляю...

- Простите меня, преподобный, но Ваши просьбы напрасны. При свете дня всё стало ясно и понятно. Нет, я не сбегу отсюда, я буду драться до конца!

- Но я не могу допустить этого… Мой долг защищать Вас.

- Простите меня, святой отец, прошу Вас, простите. Я принесла Вам больше зла, чем добра. Поклянитесь мне, что ничего не станете делать ради меня. Возвращайтесь в церковь, к спокойной жизни и прихожанам, ко всем несчастным беднякам, которые так нуждаются в Вас, и кого Вы бросили из-за меня… Прощайте, друг мой…

***

- Твоя большая комната уже готова, патрон. Не хочешь посмотреть, какой она стала красивой? – теплая, тонкая рука Аеши скользнула по голой руке Деметрио и задержалась на широком запястье. Деметрио стоял, прислонившись к забору, и мрачно взирал на деревню. – Почему ты не заходишь отдохнуть?.. Сеньора Ботель прислала маленького жареного кабанчика, а я отправила двух человек, чтобы они принесли для тебя самые лучшие фрукты… Ты и сейчас не хочешь есть?.. Не хочешь, чтобы я тебе прислуживала? – Аеша заискивающе посмотрела на Сан Тельмо.

- Думаю, так будет лучше всего. Ботель уже ушел?

- Да, патрон Ботель ушел на рудник, – принялась рассказывать Аеша. – Оттуда к нему пришел индеец Педро и сообщил прекрасную новость: много золота, хозяин… очень-очень много золота… Патрон Ботель так обрадовался, что обнял и расцеловал сеньору Ботель и заставил ее выпить бутылку вина. – Аеша прервала свой рассказ и озабоченно спросила: – Почему ты не заходишь в свою комнату, патрон Деметрио?.. Зайди и полежи на диване. Я сниму с тебя сапоги, а потом принесу тебе обед. А если хочешь, ты можешь вымыться… на кухне есть горячая вода. В пакетах, сложенных в твоей комнате, есть чистая одежда.

- Оставь меня, и так сойдет! Какая, к черту, разница! – Деметрио безразлично пожал плечами, понуро вошел в дом и поплелся по широкой прихожей. Просторные и чисто прибранные комнаты навевали покой. В них почти не было мебели, но все они были застелены яркими разноцветными циновками.

- Патрон Ботель сказал, чтобы я положила твои свертки с одеждой не в большую угловую комнату, а в другую, самую маленькую, что находится рядом со столовой, – суетилась индеанка.

- Он передал тебе мои указания, Аеша, – подтвердил Деметрио.

- В большой угловой комнате сложены все чемоданы, баулы и коробки, привезенные индейцем…

- Это одежда жены. Оставь ее там…

- Та большая красивая комната – комната белой женщины? – Аеша раскрыла рот от изумления.

- Так было задумано, но, скорее всего, она никогда не переступит порога этой комнаты.

- Это правда, патрон Деметрио? – с надеждой спросила индеанка. – Она никогда не придет?

Деметрио без сил рухнул в ближайшее кресло, борясь в душе с самим собой. Простодушно-злорадные слова индеанки пронзили его, словно острые стилеты. Он вновь закрыл лицо руками, почувствовав, как горькие и жгучие слезы застилают глаза и туманят взор.