Ложь Моего Монстра

— Кирилл! — Карина бежит в его направлении, затем резко останавливается перед ним и поднимает руку на бедро. — Поскольку ты, очевидно, не в состоянии защитить Сашу, ты должен отдать его мне.

— И как именно ты будешь его защищать?

— Я найму других телохранителей!

— Это самая нелогичная вещь, которую я слышал за сегодня. Вернись к своему мольберту и дай мне знать, когда у тебя действительно появится действенный, прагматичный план, — он сталкивается со своим братом. — И ты. Перестань просить Липовского стать твоим телохранителем.

— Он зря тратит свое время на тебя.

Я вздрагиваю и спрыгиваю с кровати. Я не уверена, что делать и даже могу ли я что-нибудь сделать, чтобы снять напряжение между двумя братьями, но я бы предпочла действовать, чем смотреть, как это происходит, и пожалеть об этом позже.

Максим и Юрий тихо выскальзывают из комнаты, чтобы присоединиться к Виктору снаружи. Предатели.

Так что я осталась с братьями и сестрой, у которых совершенно разные личности, их с таким же успехом можно считать полярными противоположностями.

— Какого хрена ты только что сказал? — Кирилл смотрит на своего брата, который смотрит в ответ.

Теперь, когда они стоят лицом к лицу, есть некоторое сходство, но оно не такое вопиющее, как, скажем, то, насколько Карина похожа на Кирилла на первый взгляд.

— Ты слышал меня, — Константин говорит более спокойным тоном. — В конечном итоге ты доведешь его до точки невозврата. Это твой способ действия — уничтожать всех вокруг, не так ли?

— Клянусь Богом, Константин, если ты не прекратишь болтать, я сделаю своей миссией активное разрушение всего, что ты и твоя дорогая мать строили.

Константин замирает, и жестокая ухмылка приподнимает губы Кирилла.

— Ты думаешь, я не знаю, чем вы двое занимались за моей спиной? Если вы думаете, что планирование переворота с целью изгнания членов семьи Юлии, которые решили мне помочь, нанесет мне какой-либо ущерб, подумайте еще раз. То, что я позволяю тебе заниматься своими делами, не значит, что я в неведении. Я просто жду, чтобы увидеть, как далеко ты зайдешь, прежде чем я уничтожу тебя. В конце концов, чем выше ты находишься, тем больнее падать. Если я захочу, я могу прикончить вас обоих, — он щелкает пальцами перед глазами Константина. — Вот так.

Лицо младшего брата напрягается и становится темно-красным. Он бросается вперед, но я переступаю, преграждая ему путь, и качаю головой.

Если он проявит физическую силу, он даст Кириллу стимул, который он искал.

Дело не в том, что Константина легко спровоцировать, а в том, что Кирилл раздражает его больше, чем кто-либо другой, и ему трудно контролировать свои эмоции, когда дело касается его.

Кирилл шагает к двери и, не оглядываясь, приказывает.

— Мы уходим, Липовский.

Я ободряюще киваю Константину и улыбаюсь Карине, которая ерзает на протяжении всего разговора. После того, как она нерешительно улыбается в ответ, я хромаю, чтобы догнать Кирилла.

Его длинные ноги пересекают сад со сверхзвуковой скоростью, из-за чего добраться до него практически невозможно.

Я выдыхаю, когда, наконец, иду в ногу с ним.

— Ты не должен был говорить это сейчас.

— То, как я отношусь к своей семье, не твое гребаное дело.

Тяжесть его резких слов ударяет меня в грудь, и мне приходится несколько раз сглотнуть, чтобы оправиться от метафорического удара.

— Ну, я все равно высказываю свое мнение, поскольку все остальные так боятся высказывать его вслух.

Он смотрит на меня сверху вниз.

— И что это за мнение?

— Ты был придурком только что. Ничто из сказанного Константином не оправдывало такого обращения.

— Вот тут ты ошибаешься. Константин продолжает хотеть добавить тебя в свою гребаную банду некомпетентных дураков, и если он не остановится, я буду продолжать уничтожать его, пока от него не останется ничего, что можно было бы узнать.

— Не похоже, что это произойдет, поэтому я не вижу проблемы.

— Вот тут ты ошибаешься. Существует множество проблем, а не только одна. А теперь брось это.

— Но…

— Я сказал. Брось. Это.

Я сжимаю губы, даже когда меня выворачивает наизнанку изнутри. Иногда я искренне удивляюсь, почему, черт возьми, мне так нравится этот человек, что я готова пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти его.

Он такой мудак, а они совсем не в моем вкусе.

Почему он должен был быть исключением?

То, что он спас меня, не помогает. Снова. На данный момент он защищал меня больше раз, чем я защищала его, и это так отстойно, учитывая, что я телохранитель.

Еще одна проблема. Если мы будем продолжать в том же духе, я, вероятно, никогда не смогу расплатиться с ним, и буду в долгу перед ним на всю жизнь.

Мы молча идем в его комнату. Как только мы оказываемся внутри, он указывает на ванную.

— Прими душ.

— Ты иди первым.

Он тонко подталкивает меня.

— Тебе нужно серьезно прекратить изображать жертву, прежде чем я найду неортодоксальный способ вытащить это из тебя.

— Я просто была вежливой... — Я замолкаю, когда он смотрит на меня. — Что?

— Ты не двигаешься.