Ложь Моего Монстра

Она кивает один раз, и мне требуется все, чтобы не воспользоваться этим моментом для гнусных целей. Например, пожирать ее на месте или что-то неуместно похожее.

— Ты сделала все, что могла. На самом деле, ты пошла выше и чертовски дальше.

— Тогда… почему ты злишься на меня?

— Что заставляет тебя думать, что я злюсь?

— Ты злился на меня ранее, когда мы покидали укрытие албанцев.

— Я злился, потому что ты без необходимости разговаривала с Рай.

— Если бы дело было только в этом, ты бы не был отстраненным и холодным с тех пор.

— Я всегда отстраненный и холодный.

— Ты сейчас не прав, — маленькая дрянь слегка улыбается, как будто она сказала что-то, чем можно гордиться. — Дело в том, что здесь есть что-то еще.

— Как ты можешь быть так уверена?

— Я просто знаю это. Кроме того, ты явно уклоняешься от ответа прямо сейчас.

— Может быть, я просто пытаюсь лучше понять ситуацию.

— Ух, очевидно, что это еще не все. Ты просто не скажешь, если это не на твоих условиях.

Мои губы подергиваются, несмотря на то, что не так давно мне хотелось свернуть ей шею. Я никогда не думал, что настанет день, когда кто-то будет иметь глубокое понимание того, как я действую. Мои люди, особенно Виктор, имеют базовое понимание и знают, когда отступить, если они чувствуют, что что-то не складывается.

Саша — единственная, кто всегда внимательно изучает меня на предмет подсказок. Иногда она промахивается, какой бы наблюдательной она ни была, но в других случаях, как сейчас, она попадает в самую точку.

Я должен злиться, что она так много читает меня, но, как ни странно, я этого не делаю.

Далеко нет.

— Если ты это знаешь... — Я провожу пальцами по ее спине, наслаждаясь дрожью, пробегающей по ее коже, и легким приоткрыванием ее губ. — Почему все еще спрашиваешь?

— Я не пойму, пока ты мне не скажешь. Это что-то, что я сделала?

— Как ты думаешь?

— Я думаю, что это так. Я просто не знаю, что я сделала. Сколько бы раз ни прокручивала события в своей голове, я возвращаюсь ни с чем. Кроме того, ты сказал, что я сделала все, что могла, так что я здесь потерялась.

— Сказал. Ты, блять, зашла слишком далеко.

Ее глаза расширяются, и я вижу точный момент, когда она, кажется, понимает всю ситуацию.

— Ох.

Гребаное ох.

Моя рука соскальзывает с ее спины, и я обхватываю ее за горло, чувствуя, как бешено бьется ее пульс под моими пальцами.

— Что я говорил о том, чтобы быть жертвой, Саша?

— Я не была… я была там с Виктором и Владиславом…

— Что, черт возьми, я говорил?

— Что я не должна быть одной из них, но я и не была. Я просто выполняла свой долг — была твоим телохранителем.

— К черту эту чушь. Если бы ты так серьезно относилась к таким обязанностям, ты бы послушалась, когда я приказал тебе оставаться рядом со мной, черт возьми.

— Но я должна была прикрыть тебя!

— Это сделал Виктор.

— Чем Виктор отличается от меня? Он может пожертвовать своей жизнью, а я не могу? Мы занимаем одну и ту же должность, поэтому я не должна подвергаться проверке за совершение тех же действий, что и он. Ты сейчас ведешь себя неразумно.

— Я неразумный? А что насчет похищения, нападения и почти изнасилования после того, как твой настоящий пол был раскрыт перед Рай? Это совершенно разумно?

— Как... ты узнал, что она догадалась?

— Я подозревал это, когда вы разговаривали и отвратительно улыбались друг другу, но я подтвердил это только сейчас, когда ты упомянула, что она помогла тебе. Я собираюсь сделать дикое предположение и сказать, что она была свидетелем того, как тебя раздели.

Она сглатывает.

— Потом она назвала меня Александром. Я думаю, она сохранит это в секрете.

— Если ты считаешь, что Рай не будет использовать эту информацию против нас, ты чертовски ошибаешься.

Она качает головой, и самое печальное, что она, кажется, действительно верит Рай. Может быть, мне все равно стоит спланировать ее убийство. У нее есть много вещей, которыми она может угрожать мне, и, хотя для меня это проблема, это бомба замедленного действия в ее жизни.

Если я упаду, я надену наручники и на нее по пути вниз.

И начну с секрета, который она пыталась скрыть от организации.

Возможно, мне придется принять решительные меры для этого. И все потому, что чертова Саша решила, что она будет на передовой и позволит себя похитеть.

— Мы помогали друг другу там, в подвале, — утверждает она. — Она не так плоха, как мы изначально думали…

— Она хочет добраться до вершины любой ценой, и если это означает разоблачение нас обоих, она это сделает. Неважно, сейчас или в будущем.

— Но…

— Ш-ш-ш, — я прикладываю палец к ее рту, и ее губы дрожат. — Если только это не обещание никогда, и я имею в виду никогда, больше не быть жертвой, тогда ничего не говори.

Между нами повисает мгновение молчания, и я ловлю себя на том, что изучаю ее лицо. Цвет вернулся к ее щекам, несмотря на высохшие слезы, окрашивающие ее лицо. Если не считать повязки, обернутой вокруг ее руки. С ней все в порядке — по крайней мере, физически.