Ложь во благо, или О чем все молчат

51 Джейн

В два часа дня я приготовила своей выдохшейся матери поздний ланч и села напротив нее, наблюдая, как она молча уминает яичницу с беконом. Веки у нее набрякли, жевала она медленно. Утром она позвонила в библиотеку и сказала, что плохо себя чувствует и не придет, и я была признательна ей за это. Мне было совестно, что я вовлекла ее во все это, но обойтись без нее я бы не смогла. Одно дело – уход только за Айви и совсем другое – уход за ней и ее новорожденным младенцем!

– Тебе бы поспать, – обратилась я к матери. – Ложись на мое место.

– Хорошо, – ответила она, допивая кофе, – только сначала нам надо поговорить.

– Согласна. – Я была обязана дать ей объяснение, и не одно. Пока что я успела снабдить ее только отрывочными сведениями.

– Главное, ты похитила эту девушку?

– Ее бабка разрешила ей уехать со мной. Но, если честно, она дала это разрешение под принуждением.

– К тому моменту, когда ты ее забрала, тебя уже уволили? – Я кивнула. – За что?

Я потянулась к ее пачке «Салема» на столе.

– Можно?

Она кивнула. Я закурила, сделала глубокую затяжку и обожгла горло ментолом, как льдом.

– Я нарушала правила, – стала объяснять я. – Принимала дела клиентов слишком близко к сердцу. Так мне говорили. – Я рассказала о заявке на стерилизацию и о своих попытках ее отозвать. – Они делают это с девушками и женщинами, которые недостаточно умны, недостаточно здоровы, недостаточно богаты, даже недостаточно белые, чтобы сопротивляться. Утверждают, что поступают так только с умственно отсталыми, душевнобольными и эпилептиками. У Айви эпилепсия, но…

– Эпилепсия?

– Да, но припадки – большая редкость. Пока она рожала, я и думать забыла про ее эпилепсию, а теперь рада, что из-за этого не возникло проблем. Припадки случались у нее в детстве, хотя один, несильный, произошел у меня на глазах.

– По-моему, это еще не причина ее стерилизовать, – сказала мать. – Она хорошо все перенесла. И вообще она славная девочка.

– Так и есть. Но она бедная, очень бедная, и у ее детей может не быть шанса пробиться в жизни. И все-таки нельзя лишать ее права самой решать, хочет ли она продолжать рожать детей.

– Тебя уволили за то, что ты ее защищала?

– Да, за то, что защищала. – Я затянулась и выпустила дым в сторону. – И делала еще некоторые вещи, которые им не нравились. Однажды я повезла Айви и ее сестру на пляж. Я не знала, что правила этого не допускают.

Мать не смогла скрыть улыбку.

– Ты никогда не стремилась следовать правилам, – сказала она. – Даже в раннем детстве рвалась поступать по-своему. Раскрашивала картинки не по трафарету и утверждала, что так красивее.

– Роберт называет это упрямством.

– Значит, ты упрямая. – Она отодвинула недоеденную тарелку и прикурила от моей сигареты. – Думаешь, у тебя в управлении не поймут, что это ты увезла Айви?

– Это зависит от того, что им ответит ее бабка. Мне она пообещала сказать им, что Айви сбежала.

– Какой у тебя план? Ты что-то говорила об адвокате…

Я рассказала ей про Гэвина и про свою надежду на его помощь.

– Надо же было так случиться, чтобы он именно сейчас уплыл в круиз! Он вернется только в понедельник. – Я затушила сигарету. – Плакал весь мой план!

– Ах, Джейн… – Она покачала головой. – Мне не верится, что ты так поступила. Ты ведь могла навлечь на себя большие неприятности!

– Знаю, мама. Но моим долгом было ее спасти.

Она изучала тлеющий кончик своей сигареты.

– Милая, – медленно проговорила она, – после аварии ты сделала то, что считала нужным, оставив Терезу и бросившись за помощью. Надеюсь, ты ни разу в этом не усомнилась.

У меня вспыхнули щеки, я не могла смотреть ей в глаза.

– Усомнилась, и не раз. – Я провела пальцем по краю пепельницы.

– Наверное, я поступила бы, как ты. Мне ни разу не пришло в голову тебя осудить. Ты ведь это знаешь, да?

– Нет, ты бы осталась с ней.

– Все равно она бы умерла. Ее ничто не спасло бы.

– Айви тоже потеряла сестру. – Я подняла глаза на мать. – Всего две недели назад.

– Нет!..

– Управление обмануло сестру Айви: ее стерилизовали без ее ведома. Я решила, что это было жестоко, и открыла ей правду. А потом мне пришлось отнять у нее сынишку: она проявила халатность, и он наелся бабкиного лекарства. – У меня потекли слезы. – После этого она покончила с собой

– О, Джейн! – Мать затушила сигарету, подвинулась ко мне и обняла.

– У меня чувство, что это тоже произошло по моей вине, – сказала я.

– Ты делала свою работу.

– Мне следовало учесть глубину ее отчаяния и помочь ей.

Она дала мне поплакать, качая меня, как маленькую. Потом взяла салфетку и вытерла мне щеки.

– Ты взялась за эту социальную работу со всей душой. Но что поделать, если она тебе не подходит? Или ты для нее?

– Я думала, что приношу пользу, а потом все рухнуло.

– Есть другие виды деятельности. Другие полезные дела.

– И другие Айви, – подхватила я. – Теперь, зная об их существовании, я не могу о них забыть.

– А твой брак все это выдержит?

Я покачала головой.

– Вот что значит не соблюдать трафарет, – сказала мать. – Решай сама, стоит ли оно того.

Она поднялась наверх, чтобы попрощаться с Айви, потом вернулась на кухню и еще раз меня обняла.