Ложь во имя любви

– Что ж, – изволил вымолвить он после нарочито затянувшейся паузы, – предлагаю прекратить обмен колкостями и проявить здравый смысл. В моем распоряжении осталось совсем немного времени, независимо от того, пользуюсь ли я этим, чтобы подчинять ближних своей воле. Ближе к делу. Для меня главное – судьба моего имени, если хотите, моего титула и моих владений. Земли по большей части ограничены в наследовании, хотя мне удалось самому обзавестись кое-какой собственностью. Однако имение в его теперешнем виде принадлежало Синклерам на протяжении многих поколений. Надеюсь, вы начинаете понимать, куда я клоню. Мне бы хотелось, чтобы ничего не менялось и впредь, на поколения вперед. В связи с этим я, как вам, должно быть, известно, желал бы сделать своим наследником Филипа.

Мариса не отрывала глаз от своих сцепленных пальцев, которые белели все больше с каждым сказанным им словом. Наконец она подняла голову и холодно произнесла, удивляясь собственной выдержке:

– Я бы предпочла, чтобы вы изъяснялись с еще большей прямотой, ваша светлость. Зачем вы все это мне говорите?

Он почти вспылил – во всяком случае, его голос понизился до шепота:

– Проклятие! Вы же не азиатка! Вы наполовину француженка, наполовину испанка, вы должны все понимать. А теперь ответьте: в какой степени вы знакомы с подлинным положением вещей? А ваш брак? Он заключен по любви и по обоюдному желанию или навязан вам, как это выглядит в изложении Филипа?

Ее золотые глаза сверкнули из-под ресниц.

– Брак был навязан нам обоим, ваша светлость. Я действительно уроженка Европы, а здесь такие вещи случаются. О человеке, чьей женой я считаюсь, я не знаю ровно ничего, кроме того, что он капер, точнее пират, и с гордостью именует себя американцем. У меня есть причины его ненавидеть. Титул, которым он меня наградил, ничего не значит. Я воспользуюсь им только потому, что так проще рассчитаться с этим человеком за мои обиды.

Она сказала больше, чем собиралась, однако герцог остался доволен, о чем свидетельствовали его подобранные губы.

– Так вы имеете представление о жажде отмщения? Это больше, чем можно было ожидать при вашей молодости. О да, месть! Какое сладкое слово! – Дальнейшее как будто не предназначалось для ушей Марисы и было произнесено так зловеще, что у нее пробежал холодок по спине. – Я уже познал месть, ненависть, горчайшее разочарование, даже любовь, но вам по молодости лет этого не понять, мадам! Полагаю, вы пока еще не знакомы с наслаждением, которое приносит отмщение сопротивляющимся недругам. Впрочем, вы наполовину испанка, и в вас должна кипеть жажда мести. Я прав? Возможно, мы окажемся полезными друг другу, если вы только не проявите свойственную вашему полу слабость. Достанет ли вам силы духа принять мое предложение? И обладаете ли вы той же непоколебимой решимостью, что и я? Я вправе подвергать то и другое сомнению; впрочем, время покажет. У вас будет полная свобода общаться с Филипом – я не стану связывать вас условностями, пока вы будете находиться под моим кровом. В конце концов вы сумеете понять меня, а я – вас.

Что же произошло? Герцог произнес зловещий монолог, однако у нее создалось впечатление, будто у них состоялся сговор; Мариса ни слова не проронила в ответ, даже когда он потянул за бархатную ленту и приказал бесшумно выросшему перед ним дворецкому принести хересу и пригласить мистера Филипа и шевалье.

Шевалье Дюрана можно было найти в двух местах: либо у герцога (чаще всего), либо в фехтовальном зале, где он подолгу оттачивал искусство владения шпагой и пистолетом. Иногда к нему присоединялся по наущению дяди Филип; порой их зрительницей становилась Мариса, движимая любопытством.

Шевалье был воплощением галантности и охотно брался объяснять ухищрения фехтовального искусства. Мариса считала фехтование изящным искусством, сродни балету, но недолюбливала пистолеты: после того как из них выпускали заряды по мишеням, развешанным на стене, оружие зловеще дымилось, издавая серный запах преисподней.

Свободное время Мариса посвящала верховым прогулкам с Филипом. Они объездили все поместье и несколько раз спускались по крутым тропинкам к океану. Он показывал ей пещеры и гроты, которые в прошлом служили убежищем для контрабандистов.

– Они и сейчас продолжают свой промысел, но таможенники предпочитают закрывать на это глаза. Вы знаете, крах мирного договора не за горами! Говорят, будто Бони – вы уж простите, Мариса, – собрал в Булони целую армаду, так что контрабандным товаром стали теперь не только шелка и бренди, но и шпионы. Под видом контрабандистов наши люди могут многое выведать, хотя рискуют чаще отважные французские роялисты.

– А не рискуете ли вы сами, ведя со мной подобные разговоры? Как-никак я…

– Вы забыли, что мне все про вас известно? Просто я вам доверяю, Мариса. Я знаю, на вашу долю выпало много испытаний. Ведь вы перебрались в Англию именно для того, чтобы положить всему этому конец.

– Ах, Филип… – прошептала она и в замешательстве отвернулась. Он лишь слегка коснулся губами ее щеки. – Филип, я…