Ложь во спасение

Лифт полз вверх слишком медленно, поднимался на девятый этаж целую вечность. Скрипнув, открылись наконец двери, зашаркали по бетонному полу торопливые шаги. Евгений, ухватив взглядом твидовый пиджачишко, нажал на кнопку последнего, десятого, этажа.

Уже разбирая на кухне пакеты с продуктами, он все еще чувствовал тупую ярость.

Так было всегда после этих встреч, и в последнее время он даже всерьез подумывал об обмене квартиры. Яна в ответ смеялась, говорила, что это ужасно глупо – переезжать из такого красивого и чистого района неизвестно куда только лишь потому, что раз в месяц, а то и реже, приходится в течение одной минуты делить кабину лифта с пьяным Слизнем.

«Хотя сегодня он, кажется, трезвый был», – подумал Евгений, вспоминая, что привычного «амбре» в кабине лифта не ощущалось. И сразу же разозлился на себя за то, что вообще думает об этой мрази.

Тем более в такой день.

В такой день мысли должны быть чистыми и светлыми. Жаль, нельзя промыть себе мозги под краном, предварительно хорошенько намылив их шампунем. Жить стало бы намного проще, если бы люди научились промывать собственные мозги и избавляться от ненужных мыслей.

Яна работала до шести и возвращалась домой обычно около семи. До ее прихода оставалось еще почти два часа, за это время нужно было успеть переделать кучу дел, чтобы сюрприз получился настоящим, без сучка и без задоринки. В гостиной уже висели шары – Евгений заказал оформление еще накануне, декораторы составляли композицию в его отсутствие, но под присмотром строгой тети Аллы, на которую, надо отдать ей должное, в этом вопросе вполне можно было положиться. Из белых, красных и синих небольших по размеру шаров была составлена подобающая случаю надпись «С днем рождения!», растянувшаяся на всю стену. Шарами был украшен проем двери и даже прихожая.

Небольшой круглый столик уже был застелен ажурной белоснежной скатертью. На нем сверкали фужеры муранского стекла и серебряные столовые приборы, начищенные до сказочного блеска, а в самом центре красовались латунный подсвечник и две тонкие белые свечи. Об этом заранее по просьбе Евгения позаботилась все та же тетя Алла, она же притащила из дома феерических размеров хрустальную вазу для цветов и даже заполнила ее водой. Все-таки приходилось признать, что в хозяйстве «домоправительница» человек незаменимый…

Когда продукты, включая сыр и шампанское, были наконец рассортированы по отделениям холодильника, а цветы уместились-таки в огромной тети Аллиной вазе, Евгений наконец немного успокоился. Заварил себе чашку чая и даже посмотрел вечерние новости по телевизору. Впрочем, лишь номинально – мысли все равно были далеко от проблем мирового масштаба. Слишком важным в его личной жизни был этот вечер, чтобы отвлекаться на разные пустяки вроде очередного заказного убийства банкира, судьбу шахматной короны или список лауреатов Нобелевской премии. Даже победа футбольной сборной в очередном матче отборочного тура не вызвала практически никаких эмоций. Он смотрел на уставшие и счастливые лица только что отыгравших важную игру футболистов, а сам думал о том, как позвонит завтра прямо с утра родителям и как бы между прочим, в ответ на привычный будничный вопрос, что новенького, ответит: «Вот, женюсь…»

Отец едва ли проявит какие-то эмоции. Хотя в глубине души, конечно же, за него порадуется. Прежде всего потому, что всегда был сторонником «правильных» отношений, и совместное житье, не подкрепленное печатью в паспорте, по старинке считал аморальным. Да и Янка пришлась ему по душе, кажется, с первого взгляда, хотя свои эмоции он по привычке скрывал, делая вид, что не считает нужным вступать в «родственные» отношения с девушкой, которая, может быть, окажется всего лишь очередным эпизодом в жизни его безответственного и несерьезного сына. Вот теперь, когда узнает, что Янка – совсем никакой не эпизод, наверняка будет относиться к ней с большей теплотой. По-отечески, как и положено.

Мать, конечно же, будет просто без ума от счастья. Она уже лет десять назад начала мечтать о том, как бы «пристроить» сына в надежные руки, всегда переживала по поводу неустроенности его быта, сокрушалась, что он ест всухомятку и относит стирать белье в прачечную. Первое время все сватала ему дочерей своих подруг и бывших однокурсниц. Евгений всех отвергал, придумывая нелепые причины – у одной его не устраивала длина носа, у другой – длина ног, у третьей – длина волос. Когда в жизни сына наконец появилась девушка, с которой он не расстался через неделю после знакомства, мать несказанно обрадовалась и теперь считала Янку почти что дочкой. Несмотря на то что сумасшедшая загруженность на работе в принципе не подразумевала жизни без гамбургеров, чизбургеров, хот-догов и прочей «дряни», которая, по твердому убеждению матери, портила Евгению «и без того слабый» желудок.

В чем заключалась слабость его желудка, он так до сих пор, кстати, и не выяснил. Наверное, как раз в пристрастии к фаст-фуду и заключалась…