Ложь во спасение

– А разница такая, что если ни у кого не было причин его убивать… Но его все-таки убили, причем в твоей квартире… – медленно произнесла Лена. – В твоей квартире, понимаешь? Не у себя дома, не на улице, а именно в твоей гостиной… и получается, что он был не целью, а… средством. Понимаешь? Средством, с помощью которого тебя кто-то подставил!

Он поднял на нее посветлевшие глаза пятнадцатилетнего подростка. От этого растерянного, такого незащищенного его взгляда сердце снова готово было упасть вниз и разлететься на мелкие кусочки. Разбиться вдребезги от переполняющей его нежности к Женьке, от страха за Женьку, от любви, которая медленно, год за годом, разрушала его мышечные ткани, с каждым прожитым днем делая все более хрупким, прозрачным, превращая в стекло.

«Не сейчас», – мысленно сказала она себе и отвела взгляд, чтобы справиться с нахлынувшим оцепенением.

– Лен, я ведь тоже… тоже не разведчик, не наследник… И даже не глава преступной группировки. Кому надо меня подставлять? Да еще таким странным образом?

– Значит, кому-то надо. И именно таким странным образом. Нужно только выяснить кому, – сказала она, наконец осознавая, что за мысль не давала ей покоя. – Нужно это обязательно выяснить, Женька. Потому что…

– Потому – что? – сердито перебил он ее. – Потому что справедливость должна восторжествовать? Будем играть в сыщиков, да?

– Не злись. Но играть в сыщиков придется.

Да зачем? Я же тебе объяснил уже, что никаких следов в квартире не осталось. Ну, только кресло это чертово, так я и с ним что-нибудь придумаю… Если даже допустить, что меня на самом деле кто-то хотел таким странным образом подставить, то у него ничего не получилось! Зачем копаться, выяснять что-то? Лен, неужели ты не понимаешь, мне сейчас другое нужно! Мне, наоборот, отойти от всего этого нужно, забыть… То есть я понимаю, конечно, что забыть не получится, но абстрагироваться, переключиться на нормальную жизнь как-то… Иначе у меня окончательно крыша съедет, если я постоянно об этом буду думать!

– Придется, – повторила Лена. – Сам же сказал – у него ничего не получилось. В том-то все и дело.

– Да в чем?! В чем все дело? Ты можешь внятно изъясняться?

– Не ори на меня, пожалуйста, – сказала она без эмоций, не чувствуя никакой обиды за этот тон, которым он разговаривал с ней в первый раз в жизни и который в другой ситуации поверг бы ее в психологический ступор. – Сам подумай. Если не получилось – значит, он не становится.

– То есть? – Женька опешил.

Он опешил, хотя по его взгляду, по нервному движению пальцев, снова обхвативших сигаретную пачку, Лена сразу поняла, что эта мысль уже приходила ему в голову и раньше. Просто он гнал ее от себя прочь, потому что ему слишком тяжело сейчас было думать еще и об этом.

За окном, в глухой темноте раннего ноябрьского вечера, усыпанного крупными осколками звезд, снова накрапывал мелкий дождь. В полной тишине, нарушаемой лишь редкими и глухими стуками капель о стекло, они сидели некоторое время, не глядя друг на друга.

– Хочешь сказать, в ближайшее время следует ожидать появления еще одного трупа в квартире? – апатично поинтересовался он, впрочем, не ожидая ответа на свой вопрос.

– Хочу сказать, что нам обязательно надо выяснить, кто и почему это сделал. И как можно скорее.

– Не представляю. Я просто не представляю, Лен, кто это мог быть. И зачем… И почему таким странным способом… Черт, да как же?… Как же это, а?…

Она подошла сзади и положила руки ему на плечи. Короткий, ничего не значащий жест, который длился всего несколько секунд. Женька, погруженный в свои тяжелые мысли, в свою отчаянную беспомощность, даже и не заметил, наверное, этого ее прикосновения.

– Все будет хорошо, – наклонившись, пробормотала она ему в затылок, едва уловимо пахнувший сладковатым мужским одеколоном. – Все будет хорошо, вот увидишь. Я знаю совершенно точно. И я тебя не обманываю.

Почувствовав, как слегка расслабились в этот момент его напряженные плечи под ее пальцами, Лена отступила на шаг, не давая себе возможности привыкнуть к этому ощущению, обрывая поток совершенно ненужных мыслей. Достаточно, не стоит разводить лишних сантиментов. Не нужно это ни ей, ни Женьке. У Женьки есть женщина, которая положит руки на плечи и будет шептать на ухо нежные слова. Поезд ушел, хотя Лена сильно подозревала, что этот самый поезд никогда и не проходил мимо ее станции. А если и проходил, то поспешным транзитом, без остановки. Убеждать себя в обратном бессмысленно.

Да и ни к чему.

Они еще посидели на кухне минут двадцать, поговорили, выпили по чашке ненужного чая, прислушиваясь к шуму дождя за окном.

– Опять дождь. Терпеть не могу осень. Кажется, в этом году она вообще не закончится, – тихо сказала Лена.

– Глобальное потепление, – откликнулся Женька, поднимаясь из-за стола. – Следующая станция – Апокалипсис. Пойду я. Спасибо тебе, Ленка… Ленка Лисичкина. За чай, за котлеты… За рецепт на чудесное лекарство… И за все остальное тоже…

– За все остальное – это за что? – уточнила Лена с вымученной улыбкой.

– За то, что ты есть, – сказал он без пафоса и напускной шутливости.