Ложа чернокнижников

— А это не может подождать, Бриджет? Как ты видишь, я обсуждаю с этим молодым человеком его дневник.

Я обернулся. Бриджет была необычайно высокой и худой, с густыми черными бровями, темными глазами и длинными белыми волосами.

— Вообще-то нет, — ответила она, — Занятие по экзорсизму и созидание начнутся через несколько минут, а дело действительно весьма личное.

— Ладно, ладно. Да, кстати, Бриджет, ты уже, наверное, догадалась, это — Non Omnis Moriar. Non Omnis Moriar, это моя жена Бриджет, ее магическое имя Dolor Mundi. Она только что вернулась из поездки по нашим Ложам в Соединенных Штатах.

Я встал, чтобы пожать руку Бриджет, а потом они с Фелтоном вышли в коридор для конфиденциального разговора. Дверь была прикрыта неполностью, и я слышал, как они бормочут что-то о Церкви Сатаны, об Антоне ла Вее, об «этой противной Мэнсфилд» и о том, что «все эти группы сбились с пути после смерти Кроули». Но то, о чем они секретничали, для меня почти ничего не значило. Так, выходит, Фелтон — женат! Мало того — его зовут Чарльз!

Мне вдруг в голову пришла безумная мысль, и, пока они были в коридоре, я взял с полки книгу о купающихся финских мальчиках и быстро ее пролистал. Темные воды бьются о берег острова жертвоприношений. Водяной дух, Ву-Мурт, неутолим в своей жажде человеческих жертвоприношений. Воды финских рек и озер опасны для молодых людей, так как кишмя кишат русалками. Туонельский Лебедь плывет по реке преисподней, охраняя Земли Мертвых. И так далее. Книга оказалась комментарием к некоторым эзотерическим аспектам «Калевалы», финского народного эпоса, и в конечном счете совсем не тем, что я думал.

— Она заплатит. Всему есть цена, — это были последние слова Фелтона (полагаю, сейчас он не Фелтон, а Чарльз Фелтон или просто Чарльз), прежде чем он попрощался с Бриджет и вернулся в комнату. Жалобы Бриджет, или что там она ему сказала, вытеснили из его сознания мою проблему, и он ограничился лишь замечанием, что я должен прилагать больше усилий, чтобы понять, почему судьба свела меня с Мод. Потом он попросил меня пойти переодеться и поскорее спуститься в Ритуальную Залу.

Открывая собрание в Ритуальной Зале, Гренвилль объявил, что Dolor Mundi, только что вернувшаяся из Америки, познакомит нас с различными техниками созидания — в этой технике члены американской ложи достигли определенных успехов.

Но это было еще не все.

— Но перед этим, — продолжал Гренвилль, — Ложе придется заняться одним исключительно важным делом. В четверг вечером, 8 июня некая молодая женщина по имени Салли Вернон прервала собрание в этом зале. Теперь необходимо, чтобы мы не только полностью очистили Хораполло-хаус и изгнали из него всяческую скверну, но и совершили искупительные жертвоприношения духам, которым было нанесено столь тяжкое оскорбление.

Вид у Гренвилля был мрачный, но голос звучал твердо и спокойно. Он говорил как робот. Вспоминая обо всем этом задним числом, я думаю, что мне решили преподнести урок послушания. И на долю Гренвилля выпало очередное испытание на Пути.

Мы начали с призывания Безглавого, «Светоча Преисподней», прося его благословить нас. Когда над жаровней поднялся цветной дымок, меня уже не в первый раз поразило, что я вступил в мир, столь непохожий на мир, населяемый людьми в серых костюмах. «Немногие и безвестные будут властвовать над многими известными миру». Все ритуалы Оккультного Пути очень красивые. В них естественная музыка сливается с негромкими песнопениями, потрескиванием горящих трав и шуршанием шелковых одеяний. Так было тысячи и тысячи лет назад.

Кто-то вытащил грязную молочную бутылку и установил ее в центре пентаграммы. Один из членов Ложи стащил ее с порога квартиры Салли.

Молочная бутылка оказалась здесь, потому что это был предмет, к которому недавно прикасался объект экзорсизма. К бутылке присоединилась фотография Салли. (Откуда они ее достали?) Фотография, разумеется, должна была дать нам образ, на котором мы должны были сконцентрировать свое внимание. Гренвилль и я первыми плюнули на фото Салли. После того как все сделали то же самое, лица ее стало практически не видно из-за стекающей слюны. Затем, обступив пентаграмму и объединив нашу духовную энергию, мы призвали с полдюжины ларв одну за другой. Появление каждой Гренвилль отмечал припевом:

Я пришел со скорбью и радостью,
Я теперь следую далее с благодарением,
Чтобы вершить свою Волю на земле
Среди легионов живых.

Потом в пентаграмму вступила Элис и, взяв в одну руку бутылку, а в другую — мокрую от плевков фотографию, приняла Позу Смерти. Это должно было означать, что ларвы теснятся вокруг нее, обнюхивают бутылку и изучают фотографию Салли — так, чтобы запах и образ стали частью их смятенных сновидений. Ларвы, как свора ищеек, побегут впереди госпожи Бабалон.

Затем мы приступили к пробуждению госпожи Бабалон, чтобы она могла оседлать Зверя и помчаться на нем в погоню за добычей.