Ложись

— Эй, дневальный, спички есть?

— Нет, сержант.

— Вечно у тебя ни черта нет. Мать твою…

— У меня есть, — сказал кто-то.

Ветер с силой хлынул в дверь, ночная мгла заполнила темный хлев. Сержант закрыл дверь и поморщился. В хлеву стоял запах грязных тел и пота. Воздух был спертый, тяжелый. Сержант должен был ночевать здесь. И настроение у него сразу испортилось.

— Фу, черт! Да где же вы?

— Иду, сержант, иду.

— Осторожнее! Не наступи на меня, — буркнул кто-то.

— Ничего, не рассыплешься!

Чиркнула спичка. Вспыхнуло голубоватое пламя, потом еще, и загорелся золотистый огонек. Но тут раздался чей-то голос:

— Погаси свет! Погаси!

Аугусто приподнялся. Голос звучал из глубины хлева, где-то совсем рядом. Глухой, задыхающийся, дрожащий.

— А, черт! Что еще там случилось? — спросил сержант.

— Погаси свет, на нас идут танки! Они убьют нас! Убьют! Ой, мамочка! Мама!

И тишину взорвало судорожное, конвульсивное рыдание. Жуткий плач мужчины.

— Что с тобой? А ну-ка! Что случилось?

Сержант зажег свечу. Руки его дрожали. Он поднял свечу и направился в глубь хлева.

— Пропустите! Пропустите!

Солдаты поджимали ноги. Аугусто и Кампос вскочили. За ними поднялось еще несколько человек.

Он стоял на коленях, обеими руками прижимая к груди одеяло.

— Что с тобой? — спросил его сержант.

— Он уже несколько дней сам не свой, — сказал кто-то. — Все молчит. Не ест. А раньше был веселый…

Плач становился приглушеннее, жалобнее.

— Я ничего не сделал! Пусть меня не убивают! Я ничего не сделал!

— Помогите ему встать и отведите в медпункт. Успокойся, успокойся, мы знаем, что ты ничего не сделал, — ласково похлопывал его по руке сержант, меж тем как два солдата, подхватив его под мышки, пытались приподнять.

Он с силой оттолкнул их, хотя они были не из слабых. Один, тот, что был повыше и пошире в плечах, отлетел в сторону и едва не упал. Он лягнул ногой и выругался.

Солдаты снова схватили его. Он уже не плакал. Глаза его расширились от ужаса, в них еще блестели слезы. Он встал на ноги и попятился назад, размахивая руками в воздухе.

— Тише! Танки! Танки!

— Взять его! — приказал сержант.

Он бешено сопротивлялся. Снова расплакался, что-то невнятно бормотал под нос. Наверно, лишился рассудка. На другой день его отправили в госпиталь.

Глава восьмая

Терез несколько дней после назначения Аугусто каптером батальон на рассвете покинул горную деревушку.

Настроение у Аугусто было тревожное. В голове роились воспоминания, какие-то смутные надежды. Наконец через Красный Крест он получил письмо от родителей. Они сообщали, что у них все в порядке, и Аугусто был рад.

Беспокойная солдатская жизнь забросила их батальон в Ла Гранху. Аугусто зашел во дворец. Там разместились солдаты. Они сорвали со стен полотна картин и спали на великолепных репродукциях Веласкеса и других прославленных художников. Из окон, с балконов торчали дула винтовок и пулеметов. Сквозь амбразуры виднелся сад. Заброшенный и печальный. Прямо против дворца величественные ели склоняли ветви до самой земли, грациозно и изящно касаясь ее своими пышными фижмами.

В Ла Гранхе женщины были очень красивы. Аугусто сразу это отметил. Не то что в других городках. Так ему, во всяком случае, казалось. А может быть, просто не везло, Аугусто ухаживал то за одной, то за другой. Нельзя сказать, чтобы какая-нибудь из них ему уж очень нравилась, но ему было приятно от того, что рядом женщина.

Ольга — дочь плотника. Она больше других нравится Аугусто. Чудесная девушка. Ей девятнадцать лет, статная, белокурая, с голубыми глазами. Зубы ослепительной белизны, а улыбка сводит с ума весь батальон. Ольга — образец классической красоты. Белотелая розовощекая блондинка. Настоящая рубенсовская Венера.

В солнечные дни на Ольге платье с короткими рукавами. На улице снег, а на ней платье с короткими рукавами. Солдаты не спускают с нее глаз. Высокая грудь соблазнительно выглядывает из глубокого выреза платья. Солдаты мечтают. Ольга смеется. У нее заразительный смех. Она кокетлива и знает, что хороша собой. У Ольги правильные черты лица и чувственные губы. Красота ее притягивает к себе. Солдаты смотрят на нее, мечтают, улыбаются, и им хочется ей рукоплескать.

Аугусто и Ольга часто гуляют вместе. Но то, что он питает к ней, не любовь. Девушка чувствует это и сердится.

— Уходи. Ты просто ничего не понимаешь. Аугусто смеется.

Ольга как дикий зверек. Иногда Аугусто, здороваясь, пытается удержать ее руку в своей. Девушка с силой вырывает ее.

— Не будь нахалом.

Иногда Аугусто обнимает ее за талию. Ольга сердито отталкивает его, и он ощущает, как дрожит под его рукой гладкое, гибкое тело.

— Ох и дождешься ты от меня пощечины! И дождался. Ольга смущается и краснеет. Аугусто проводит рукой по лицу.

— Нечего сказать, приласкала! — шутит он.

Ольга хмурится. Она склоняет голову. Слегка касается руки Аугусто.

— Почему ты меня не любишь? — спрашивает она грустно.

Но таких приятных минут у Аугусто бывает слишком мало. Каждое утро он встает чуть свет и таскает мешки, бочки, ящики, закупает разные продукты. Работы невпроворот.