Ложись

Лейтенант Ромеро объявил, что их часть снова возвращается на Гвадалахарский фронт. Эль Педрегаль. Противник сильной контратакой только что отбил итальянцев. Аугусто охватило беспокойство, но с ним был Патрисио. А рядом с этим человеком исчезают все страхи. Он заражает своим неистощимым жизнелюбием, а его смех, словно бурлящий поток, сметает все на своем пути. Аугусто чувствует, как этот смех захлестывает его и он не может из него вынырнуть.

В Сигуэнсу прибыли ночью. Вспомнился тот день, совсем недавний, когда они выстроились вот здесь, на вокзале. Он боялся и в то же время хотел узнать, как «все это» происходит. Теперь он знает. По телу его пробегает дрожь. День такой же хмурый, как и тогда. Вокзал разворочен авиабомбами. Кое-где еще свисают лохмотья крыш. Их поддерживают обнаженные нервы железобетонного каркаса, металлических стропил. Точно кожа, повисшая на костях… Аугусто останавливается, смотрит на эти развалины. Издали доносится голос Патрисио. «Я ухожу!» — кричит он. Аугусто идет за ним. Вдруг раздается сигнал воздушной тревоги. Он видит, как по улицам бегут люди, обезумевшие от страха, спрыгивает на груду щебня и направляется к шоссе. Оглушительно грохочет зенитная артиллерия. Слышится рокот самолетов, видно, как бомбардировщики идут в пике, неся с собой всеразрушающий смерч. Аугусто потрясен, его охватывает ужас. Первый раз в жизни видит он воздушную бомбардировку. Но он не бежит. Он торопливо идет, сохраняя видимое спокойствие. Мужчины, женщины, дети, солдаты обгоняют его. Он остается один. В руке его винтовка, вещевой мешок бьет по бедру, пули ритмично позвякивают в подсумке. Он смотрит на шоссе. Какой-то человек стремительно пересекает его. Солдат, скрючившись в три погибели, ползет по кювету. Возле шоссе огромное расщепленное дерево. Рядом еще одно и еще. Серая, мрачная, пустынная дорога. Свинцовое небо. Жуткая напряженность и скорбь, застывшие в воздухе.

Аугусто чувствует, что все это навсегда останется в его душе. Когда-нибудь, когда кончится война, он снова вернется к своим обычным занятиям, будет наслаждаться жизнью. И однажды, идя по улице, вдруг вспомнит: «Ведь это та же улица, то же шоссе. То же пепельно-хмурое небо. И я, я сам…»

Он увидел, как солдат вбежал в дом, и последовал за ним. Здесь собралось больше двадцати человек. Холодное голое помещение с грязными стенами. Женщины молились и жалобно причитали, крепко прижав к груди детей. Какой-то ребенок отчаянно плакал, охваченный страхом. Другой смеялся, размахивая толстой ручонкой, и, тыкая в воздух пальчиком, кричал: «Пиф, пиф, пиф». Его мать, захлебываясь от слез, схватила эту ручонку и поцеловала. Бледные, молчаливые мужчины сидели на корточках или стояли, прислонившись к стене. Напряженные, неподвижные. Охваченные ужасом. Аугусто тоже стоял, опираясь на винтовку, и улыбался, силясь казаться спокойным.

Свистели бомбы. Взрывы раздавались все ближе и ближе. Здание сотрясалось, трещало, пол под ногами дрожал. С каждым взрывом все отчаяннее становились молитвы, слезы, стоны. А у Гусмана на губах застыла улыбка.

Он вышел из укрытия, когда зенитки еще стреляли. Страх других вселяет в него мужество. Сердце бьется не так сильно, но лицо по-прежнему покрывает смертельная бледность. Он видит, как удаляются самолеты, ловко ускользая из плотного кольца рвущихся вокруг них снарядов. Видит возле артиллерийской батареи, среди пыли и дыма развалины какого-то дома. К дому бегут мужчины и солдаты и начинают разгребать обломки. Какая-то женщина тоже бежит туда с душераздирающим воплем: «Сын! Сын!» Мужчины и солдаты поднимают головы. Смотрят на нее. Один из них бросается к ней и крепко прижимает к груди. Женщина кричит, вырывается. Мужчина что-то говорит ей. Он тоже плачет. Остальные принимаются за прерванную работу.

Аугусто идет дальше. Быстро смеркается. В небе долго держатся круги от взрывов зенитных снарядов. Совсем как решето, через которое подступившая ночь сеет на землю черную пыль. А потом опрокинет на Леванте чистую золотую пшеницу дня.

Их батальон сразу отправляют на фронт. На шоссе большое движение, навстречу идут тяжелые танки и сотни грузовиков. Грузовики везут войска, тащат артиллерию, перевозят легкие танки. Это итальянские соединения, на смену которым они идут. Они приветствуют друг друга криками.

— Нам бы такое вооружение. Мы бы в две недели Мадрид захватили, — сказал кто-то.

Деревушка, где расположился батальон, была маленькой и очень живописной. Она примостилась на крутом склоне холма. От домов в разные стороны бежали узенькие улочки. А на вершине возвышалась церквушка. Она была разграблена. Здесь разместился взвод Аугусто. Котлы пристроили на галерее. Съестные припасы держали в ризнице. Спали тут же. У подножия холма, весело журча, бежала речушка, величественно и спокойно замедляя свой бег в широком изгибе, чтобы затем снова пуститься в путь и затеряться в море Кастилии.