Ложись

— Представляешь! — рассказывали они каптеру. — Вчера подстрелили одного из этих малых прямо вот здесь, его рука была уже в окопе…

— Вот бестии! Никак не унимаются!

— А что делать? Раз тебе приказывают. Что скажешь, каптер?

— Видишь, виноградники? Сними шапку и не очень высовывайся. Они там, — сказал капрал Родригес.

Аугусто осторожно выглянул. Там валялась груда трупов. В нескольких метрах от нее виднелся виноградник.

— Они так близко?

— Тебе ж говорят.

— Видишь, там блестит, — показал Родригес.

— Что это?

— Консервные банки. А знаешь зачем? Никогда не догадаешься! Они бросают их, чтобы потом в темноте найти сюда дорогу.

Аугусто переходил из одной траншеи в другую.

— Осторожнее, каптер, осторожнее! — кричали ему.

— Скорее, каптер!

Пули летели мимо, обдавая его своим ледяным дыханием, от которого кровь застывала в жилах и замирало сердце. Аугусто бежал изо всех сил.

Одним из взводов командовал Гомес. Тот самый капрал Гомес, над которым подшутил Лагуна еще на Гвадалахарском фронте. Он уже отказался от суровой дисциплины, хотя по-прежнему был самонадеян и глуп. Незадолго перед приходом Аугусто он вылез из траншеи и медленно пошел, вызывающе поглядывая в сторону виноградников.

— Эй, Гомес! Ты что, спятил? — крикнул ему Кривой и заржал во весь свой огромный рот.

— А тебе какое дело? — огрызнулся тот, останавливаясь.

— Ах, черт тебя побери! — выругался кто-то. — Вы только взгляните на этого павлина! Ночью, небось, трясется от страха!

— Эй, капрал! — крикнул сержант Торрес, командовавший ротой. — Убирайся оттуда, не то пущу тебе пулю в лоб! Ну! Живо!

Просвистели пули. Гомес со всех ног кинулся бежать и юркнул в ров. Все засмеялись. Гомес, бледный и злой, высунулся по пояс из траншеи.

— Что ржете, кретины?

— Осторожнее, деточка! — воскликнул кто-то женским голосом.

И солдаты захохотали еще громче.

Аугусто возвратился очень довольный. Страх он все же испытывал и не раз пожалел, что полез не в свое дело. Но разве мог он поступить иначе? Разве мог не поговорить с товарищами, не похвалить их за храбрость, не побыть с ними?

Остаток дня шла перестрелка на железнодорожной линии, потом был небольшой артиллерийский обстрел. За ночь они только раз вскочили по тревоге. Аугусто и остальные, схватив винтовки, заняли свои обычные места. Но перестрелка вскоре прекратилась.

— Что бы это значило? — спросил Кастильо.

— Это неспроста!

— Я тоже так думаю. Похоже, затишье перед бурей. Боюсь, что завтра нам достанется.

— Ну что, пойдем спать? — предложил Лагуна.

— Да, да, сейчас.

Аугусто остался один. Дул ветерок. Он слышал тихий шелест. Там, в траншеях, ему рассказали о раненых, которые лежат на поле битвы. И, умирая в страшных муках, стонут день и ночь. Они валяются у самых брустверов, и враг не может их подобрать.

— Один из них простонал три дня. Звал мать. Как это страшно! Если бы я знал, где он лежит, я бы его пристрелил. Только бы не мучился больше, — сказал сержант Торрес.

Аугусто несколько минут стоял неподвижно, внимательно прислушиваясь. Ему чудилось, будто до него доносятся бормотание и стоны. Нет, ничего. Это шелестит листьями ветер.

На рассвете вражеская артиллерия начала яростный обстрел.

— Так я и знал! — воскликнул Аугусто.

Был мертвенно-бледный рассвет. Неприятель, как и накануне, шел на них со стороны соседних с городом гор. Земля была красноватого цвета. Они быстро спускались длинными, тесными рядами, будто муравьи. Пригнувшись, ползком, бегом, они пробирались сквозь кустарник, прятались по оврагам, скрывались во рвах и стремительно продвигались вперед, точно неудержимая грозная лавина.

Аугусто был на своем обычном месте. Он видел, как мимо какой-то неестественной походкой прошел лейтенант Барбоса — онемевшие ноги не слушались его. Вскоре явился командир батальона. Он выскочил из броневика хмурый, что-то сказал лейтенанту, отрывисто, резко, четко. Они переглянулись и как-то безнадежно пожали плечами.

Командира сопровождало несколько человек. Одним из них был Руис. Он дрожал от страха, и на лице его не было всегдашней заячьей улыбки.

«А он боится больше меня», — подумал Аугусто с радостью.

Командир батальона уехал. Пули с металлическим цоканьем ударялись о броневик.

Укрепления перед городом походили на кратер вулкана. Клокотали рвущиеся снаряды, вздымая вверх бурлящий фонтан из камней, дыма и шрапнели. Повсюду свистел свинец, с головокружительной быстротой вращая колесо смерти.

Снова забегали санитары. Сладковато запахло кровью. Трупы неподвижно лежали под одеялами, а вокруг них неумолчно жужжали наглые мухи.

Взвод солдат вел под конвоем пятерых пленных. Капрал улыбался.

— Ну, как вам эти молодчики? Мы еще захватим.

Наступал день. Было около девяти, когда в городе раздался крик, который заглушил собой грохот боя. Все вскочили, обеспокоенные, напуганные.

— Что это?

Отчетливо донеслись слова:

— Да здравствует Республика!!!

Этот клич пронесся по рядам атакующих. Он всколыхнулся, точно громадная рокочущая волна, и рухнул в молчаливый колодец маленького укрепления националистов.

— Они взяли Суэру!