Ложится мгла на старые ступени

8 февраля. Вчера ездил в Ленинскую б-ку <…>. Разговор с зав. подсобной библиотекой НЧЗ № 3, Над. Георгиевной.

— У вас раньше была витрина с новыми журналами… <Хотел посмотреть 1-е номера с материалами о Чехове>.

— Да, теперь нет.

— А в чем дело? Почему? Для удобства читателей?

— А посмотрите вон ту витрину, и вам все станет ясно.

Я посмотрел другой стеклянный стенд, через проход. Там выступления Зимянина[19] и др.

— Вы знаете, я не понимаю, какая тут связь. Сделали ту витрину, если кому-то это очень нужно, но зачем упразднять эту?

— Но витрина-то одна.

— В физическом смысле?

— Именно в физическом (печально улыбается). Мы уже год боремся, чтоб дали еще одну. Не получается. Я знаю, вы старый читатель, я вас помню давно. Вот и напишите выше, в дирекцию…

Я живо представил себе, как Кондрашев[20] читает заявление, подписанное столь хорошо знакомой ему фамилией. <…>

Вечер. Вдруг показалось нестрашно умереть (показались подозрительными некоторые симптомы). Высказано 2–3 идеи, которые останутся в литературоведении. Конечно, хорошо бы их развить и придумать что-нибудь еще. Но и так ладно. Все надоело. И впереди все то же — ничего нового.

19 февраля. Какие белые снега! Стою, смотрю, смотрю. (Написал стихи){1}.

27 февраля. Вдруг пришла в голову простая мысль: все мои идеи о предметном мире, экологии, современном человеке и вещеустройстве мира и не могут вместиться в традиционные жанры статей или даже книги (о чем я тоже думал). Об этом надо писать прозу!

2 марта. Слушал по радио какой-то спектакль о Суворове (ленинградское радио) со слезами на глазах — стар стал.

11 марта, понедельник, 12 часов дня. Хотел было в 11 узнать, что дают в ежедневной программе «Театр у микрофона», но — печальная музыка. Позже — тоже. Все программы отменены.

Ясно, что́ это значит. Занятия не идут, пошел на лыжах. «Россия, неужели снова…»[21]

13 марта. Тогда, 11-го, о смерти Черненко объявили в 2 часа дня. Сегодня смотрел по телевизору похороны, слышал впервые М. С. Горбачева.

Вчера <…> Л.: «— Ты очень бодр». Я: «— Как всегда, во время исторических переломов». Надежды, надежды.

21 апреля. <…> Болен; постоянные сильные боли в желудке; сразу всплыли все знакомые ощущения прежних лет — и безразличие ко всему, и мысли о тщете. Но столь же привычно их преодолеваю{2}.

21 мая. Добавляю в книгу все новое и новое. Этак еще бы месяца с три повозиться, хорошая бы вышла книга.

Узнал недавно (случайно), что без моего ведома изменили заглавие. Ну разве можно было предположить — после утверждения, плана и проч.? Нет, никогда не привыкнуть к их бандитским привычкам, никогда.

22 мая. Вдруг стал писать конец рассказа «Разговоры с собакой», где собака умирает, и почти заплакал от жалости.

29 мая. <…> Вчера ходил к П. В. Палиевскому[22] по поводу того, что меня не пускают на международную чеховскую конференцию в Баденвейлер.

— Сквозь директора вам не пробиться, — сказал он. И стал утешать, что «ни один пост не вечен» и что меня «и так знают в Европе». Умолчал, что сам включил в список <…> Сахарова, автора одной плохонькой статьи о Чехове и Тургеневе[23].

8 июня. Снилось, что я разговариваю с Александром Веселовским после его лекции.

— Алексей Николаевич…

— Александр.

— Простите, я оговорился …

Я страшно смущен и не знаю, как мог оговориться — ведь Алексея Ник-ча Веселовского[24] я почти и не читал, а уже более двадцати лет размышляю об Александре Веселовском!

— Я хочу предложить Вам посмотреть очень интересный глаголический памятник. Вы разбираете глаголицу?

— Конечно.

Видя, что я слегка обижен, А. Н. говорит: — Я ведь не знаю, как теперь на филологическом факультете учат.

Т. е. он явился из того времени!

21 авг. Сдал «Мир Чехова» в корректорскую <…>. Нескоро чеховедение выберется из-под этой книги — полемика на ближайшее десятилетие обеспечена <…>.

25 авг. <…> Недавно снова снился ВВ — сидим за нашим длинным столом[25], ласково треплет меня по плечу — чего никогда не делал. Посвящаю ему «Мир Чехова».

31 августа. Не знаю, что чувствуют авторы, закончившие большую, но описательную книгу, но завершить книгу-концепцию, где задача — каждую клеточку этой концепцией пропитать, пронизать, — это чувствовать усталость и опустошенность полные.

Не хочется ехать в Ессентуки, хочется плавать…

4 сентября. 2 сент. прилетел в Ессентуки, в санаторий «Аврора». Удалось получить отдельный номер.

Итак, через 27 лет я вновь в этих местах, гораздо более здоровый, чем тогда.

14 сентября. Брожу по Ессентукам, бегаю за городом по степи, как в Казахстане, Коктебеле, Прибалтике, Малеевке. За столом сидит старый чекист, служивший еще при Дзержинском и Менжинском. Говоря о религии, даже заикается и дрожит от возмущенья, ему 81 год — но ничто в нем не изменилось. <…>