Ложка дегтя (СИ)

Виталик подошёл к нам. Мы втроём взялись за руки, будто собрались закружиться в хороводе, и моментально перепухнули внутрь небольшой квартиры с большими окнами и высокими потолками. Комната, в которую нас запух поэт, смущала своей пустоватостью.

- Моя обитель, - пафосно произнёс длинноволосый, обводя вокруг себя, не давая нам прийти в себя после перепухания. – Пристанище томящейся души.

Без всякой связи Ант принял поэтическую позу и с надрывом прочёл:

Рыдал я грустью,
Пел печалью.
И в мира устье
Глядел я далью.

Мне пришлось закатить глаза и перевести дух грустно и печально. На поэта это подействовало.

- Ант, - сказал он и приложил руку к сердцу. Мы с Виталиком ответно представились.

- Игнат? – вскинул брови поэт. – Виталик? Интересные имена, поэтические... Из каких далей прибыли к нам, забредыши?

«Из туманных», - подумал я, а вслух ответил:

- С Земли.

Недогадливый поэт удивлённо поморгал:

- А мы, по-твоему, где?

- С другой Земли, со смежной, - пояснил я недалёкому гуманитарию. – Смежные миры бывают, знаешь ли. Вещевод и всё такое прочее.

- Ну да, ну да, - равнодушно отреагировал Ант. Он сделал лёгкое движение, и из пола выросли три кресла. Графоман с размаху ухнул в одно из них. Я осторожно опустился в другое, ощупывая подлокотники. Виталик благоразумно остался стоять. Вот, значит, почему комната пустовата: аборигены помимо изготовления онтроники и перепухания умеют ещё и мебель творить на пустом месте. На кой чёрт при таких умениях нужны унылые стихи!

- Ты говоришь, у вас там умеют ценить настоящих поэтов? – напомнил мне поэт, возжелав продолжить разговор, начатый в кафе.

- О, да! Поэтов у нас ценят, - с чувством превосходства сообщил я. – У нас никто не заставляет творческих людей описывать романтику покорения звёзд. Наши поэты – свободные люди и пишут о чём хотят.

Межмирторговские дилаперы побывали в сотнях миров, самых различных: высокоразвитых и умирающих, рабовладельческих и социалистических, диктаторских и демократических. Но в любом из миров всегда находились такие диссиденты-интеллектуалы, мечущиеся и страждущие, с затравленным взглядом и бегающими глазками. Самое интересное, что все они считали, что общество на них давит и сковывает их творческий потенциал. Поэтому слово «свобода» для них было синонимом рая. Хотя многие из не понимали, что за свобода им нужна.

- Совсем свободные? – спросил Ант недоверчиво.

- Полностью, - кивнул я важно. – Они отвечают только перед собственной совестью.

Взгляд поэта превратился в горящий.

Земель много. В каждом смежном мире обязательно есть Земля. Некоторые отличаются от нашей сильно, некоторые почти неотличимы. Одни напоминают Землю начала нашей эры, другие – далёкое будущее, до которого нам ещё расти и расти.

Я дилапировал не один десяток миров. Но моя родная Земля – лучший из миров. У нас всё просто и понятно: смысл жизни – заработать как можно больше денег и с умом их потратить. Земляне – практики до мозга костей, не любят мечтателей, романтиков и альтруистов. Мне лично кажется, что энтузиасты и фантазёры – просто мусор цивилизации. Не будь наше общество слишком гуманным, их бы давно извели на удобрения. У нас всё устроено по справедливости: чем нужнее ты обществу, чем выше твоя выживаемость в обществе, умение приспособиться, тем у тебя больше денег. А общество само определяет, кто ему нужен в настоящий момент, и награждает нужного человека деньгами, развлечениями и прочими приятными вещами.

Мне, например, платят в «Межмирторге» весьма неплохо, потому что моя деятельность нужна обществу. Земля жаждет новых товаров, новых услуг и развлечений, новых мест паломничества туристов, словом, эксклюзы. А без дилаперов ничего этого бы не было.

- Наши поэты отвечают только перед собственной совестью, - повторил я разомлевшему Анту. – И мои сограждане умеют ценить таланты.

Поэт прикрыл глаза. Наверное, ему мерещился удивительный мир, в котором толпы ценителей жаждут услышать его бредовые вирши. Увы, я соврал. На практичной Земле шансов быть услышанным и понятым у него было бы ещё меньше чем в Миогене.

- А у нас не ценят гениев, - вздохнул Ант. – Ко мне никто не размазывается.

- Грамотная раскрутка нужна, - вполголоса сообщил я. – Тысячами будут размазываться.

- Что нужно для этого? – встрепенулся поэт.

- Да есть пара секретов, - подмигнул я дружески, видя оживление жертвы зацепа. – Расскажешь про свой мир, и я что-нибудь придумаю. Мне надо знать некоторые особенности твоего мира, чтобы грамотно раскрутить тебя.

- А что про него рассказывать, - скривился поэт. – Ты ведь сам всё видел. Серо, блёкло, скучно…

Он вскочил с кресла и продекламировал, подвывая:

Нет солнца, только злая тьма,
Нет жизни, только воет смерть.
И мир – сплошная кутерьма,
Разбитых судеб круговерть.

Я уже устал заказывать глаза и многозначительно вздыхать. Не скажешь же этому чудику, что я терпеть не могу поэзию ни в каком виде. И поэтов не люблю, особенно непризнанных.