Ложная память

Он видел, как она приоткрыла рот, чтобы заговорить…

…А потом почувствовал, что ретривер уткнул свою большую голову ему в колени, желая успокоить хозяина или ожидая, что тот сам его успокоит.

Долю секунды назад Валет лежал, свернувшись пушистым комом, в ногах у Дасти.

Нет, это не могла быть доля секунды. Десять или пятнадцать секунд, а может быть, и больше оказались теперь потерянными для Дасти. Судя по всему, когда Марти использовала имя-детонатор — Виола Нарвилли, — Дасти отозвался неестественным голосом, и собака, почувствовав, что с ее хозяином что-то не так, поднялась, чтобы узнать, в чем дело.

— Это страшно, — сказала Марти, закрывая книгу. Скорчив недовольную гримасу, она отодвинула ее от себя таким движением, словно перед ней оказалась «Черная библия» сатанистов. — У тебя был такой вид… тебя здесь не было.

— Я даже не помню, чтобы ты называла имя.

— Я назвала его. И первую строку стихотворения. «Молнии вспышка…» А ты ответил: «Вы — это молния».

Телефон зазвонил.

Дасти вскочил из-за стола, чуть не уронив стул, и, уже схватив трубку висевшего на стене телефона, спросил себя: а что будет, если в ответ на его «Алло» доктор Клостерман или кто-нибудь еще ответит: «Виола Нарвилли». Порабощение вызывалось произнесением этого имени вслух.

Клостерман.

Дасти сразу же попросил извинения за ложь, к которой прибегнул, чтобы наверняка получить своевременный ответ.

— Никакой аллергической реакции нет, но есть критическое положение, доктор. Эта книга, которую вы прислали…

— «Учитесь любить себя», — напомнил название Клостерман

— Да. Доктор, почему вы прислали ее нам?

— Я думал, что вам следует прочесть ее, — ответил Клостерман. Впрочем, по его словам невозможно было определить, положительно или отрицательно он относится к самой книге или к ее автору.

— Доктор… — Дасти заколебался на несколько мгновений, а потом решительно, словно открыв холодный душ, продолжил: — О черт, об этом нельзя говорить уклончиво. Я думаю, что у нас, возможно, возникла проблема с доктором Ариманом. Серьезная проблема.

Даже в тот момент, когда он произносил это обвинение, внутренний голос спорил с ним. Психиатр, знаменитый и общепризнанный, не сделал ничего, что могло бы оправдать неуважительность и эту злую клевету. Дасти чувствовал себя виноватым, неблагодарным, заблуждающимся, предателем, наконец. И все эти ощущения вызвали в нем новый испуг, потому что, учитывая обстоятельства, у него имелись все основания для того, чтобы подозревать психиатра. Внутренний голос, говоривший так убедительно, был не его голосом, но голосом незримого существа, того самого, которое сжимало грушу тонометра в его кошмаре, того самого, вокруг которого яростным вихрем собирались опавшие листья в кошмаре Марти, и теперь это существо расхаживало по анфиладе залов его сознания, невидимое, но не молчаливое, убеждая его доверять доктору Ариману, отрешиться от этого абсурдного подозрения, успокоиться и уверовать.

Послушав молчание Дасти, Клостерман задал вопрос:

— Марти уже виделась с ним, не так ли?

— Сегодня, во второй половине дня. Но теперь нам кажется… это началось раньше. Несколько… много месяцев тому назад, когда она сопровождала к нему свою подругу. Доктор, вы, конечно, решите, что я сумасшедший…

— Не обязательно. Но нам в любом случае не следует продолжать это обсуждение по телефону. Вы можете приехать сюда?

— Куда сюда?

— Я живу на острове Бальбоа. — Клостерман продиктовал ему адрес.

— Мы скоро приедем. Можно нам взять с собой собаку?

— Она поиграет с моей.

— Возможно, это не лучшее из доступных решений, — сказала Марти, когда Дасти повесил трубку и повернулся к ней.

Она прислушивалась к речам своего собственного внутреннего голоса.

— Может быть, — продолжила она, — стоит позвонить доктору Ариману и выложить все это ему… А он нам все объяснит.

Невидимое существо, без спросу расхаживавшее по коридорам сознания Дасти, советовало то же самое, почти слово в слово повторяя то, что вслух сказала Марти.

Внезапно она вскочила из-за стола:

— О боже, что за чушь я несу?

Лицо Дасти вспыхнуло, и он знал, что если бы посмотрел сейчас в зеркало, то увидел бы румянец на щеках. Его сжигал стыд, стыд за свои подозрения, за свою непростительную ошибку, в результате которой он отказывает доктору Ариману в заслуженном доверии и уважении, которое должен бы испытывать по отношению к этому замечательному психиатру.

— Похоже, — заметил Дасти (его била дрожь), — что вокруг нас разыгрывается новый вариант «Вторжения похитителей тел».

Валет вылез из-под стола. Он стоял, опустив свой хвост, который почти всегда радостно болтался, воздетый, как турецкая сабля, плечи собаки ссутулились, голова была опущена к земле — тяжелое настроение, овладевшее хозяевами, передалось доброму псу.

— Почему мы берем с собой собаку? — спросила Марти.

— Потому что я рассчитываю некоторое время не возвращаться сюда. Мне кажется, что это будет слишком большой риск. Пойдем, — продолжил он, уже выходя из кухни в прихожую, — нужно побросать в чемоданы кое-что из вещей, одежду на несколько дней. И давай сделаем это побыстрее.