Ложная память

— Если вы не принимали больше валиума.

Оба гостя решили выпить кофе.

Они сидели за идеально отполированным деревянным столом. Врач взял несколько пухлых желтых перцев, тщательно осмотрел их и разрезал на части.

— Я намеревался постараться немного получше понять вас, — сказал Клостерман, — а потом решить, насколько откровенно можно с вами говорить. Но потом решил, что, черт возьми, нет никаких оснований для излишней сдержанности. Я очень любил и ценил вашего отца, Марти, и если вы хоть сколько-нибудь похожи на него — а я полагаю, что это так, — то это значит, что я могу положиться на вашу рассудительность.

— Спасибо.

— Ариман, — продолжал Клостерман, — самовлюбленный засранец. Это не личное мнение. Это неопровержимый факт, который в соответствии с законом следует включать в биографическую справку автора, напечатанную на суперобложках.

Он оторвал взгляд от перцев, чтобы посмотреть, насколько потряс этим заявлением своих гостей, и улыбнулся, увидев, что они не стали делать протестующих жестов, отгоняя нечистую силу. Со своими сединами, тяжелыми челюстями, массой подбородков и улыбкой он был очень похож на безбородого Санта-Клауса.

— Вы читали что-нибудь из его книг? — спросил он.

— Нет, — ответил Дасти. — Лишь вкратце пролистал ту, что вы прислали.

— Это куда хуже, чем обычное популярное дерьмо, которое производят психиатры. «Учитесь любить себя». Марку Ариману никогда не было нужно учиться любить Марка Аримана. Он был влюблен в себя, начиная с самого рождения. Прочтите книгу, и вы это поймете.

— Как вы считаете, он способен привносить расстройства в психику своих пациентов? — напрямую спросила Марти.

— Способен? Меня не удивило бы, если бы вдруг стало известно, что половину всех заболеваний, которые он вылечивает, он сам внушил своим больным.

Услышав эту фразу, Дасти почувствовал, что у него перехватило дыхание.

— Мы считаем, что подруга Марти, та, о которой мы упоминали сегодня утром…

— Страдающая агорафобией?

— Ее звали Сьюзен Джэггер, — сказала Марти. — Я знала ее с десяти лет. Она покончила с собой прошлой ночью.

Слова Марти потрясли врача так, как его эмоциональная речь не потрясла посетителей. Он отложил нож и отвернулся от желтых перцев, вытирая руки маленьким полотенцем.

— Ваша подруга…

— Мы обнаружили ее тело сегодня во второй половине дня, — пояснил Дасти.

Клостерман сел за стол и взял в обе ладони руку Марти.

— А вы считали, что ей становится лучше…

— Так мне вчера сказал доктор Ариман.

— У нас есть основания считать, что аутофобия Марти — как мы теперь узнали, это называется именно так, — не естественного происхождения, — вмешался Дасти.

— Я ходила к нему вместе со Сьюзен два раза в неделю в течение года, — объяснила Марти. — И начала замечать… странные провалы в памяти.

В привыкших к ослепительному солнцу с покрасневшими от морского ветра уголками глазах врача читалось больше доброты, чем потрясения. Он повернул руку Марти и всмотрелся в ее ладонь.

— Я могу рассказать вам кое-что важное об этом склизком сукином сыне.

Его прервала Шарлотта, вбежавшая в кухню с мячом в зубах. Следом за ней вприпрыжку бежал Валет. Поскальзываясь на кафельном полу, собаки развернулись и вылетели из комнаты так же бойко, как появились там.

— Приученные к опрятности собаки могут научить нас гораздо большему, чем мы их, — сказал Клостерман. — Я веду небольшую благотворительную работу. Я никакой не святой. Многие врачи делают куда больше. Моя благотворительная работа связана с неблагополучными детьми. Ребенком я жил очень плохо. Но это не наложило на меня непреодолимого отпечатка. Я мог потратить время своей жизни на ненависть к виновным… или же предоставить их закону и богу и использовать свою энергию для помощи невинным. Так или иначе… помните случай с Орнуолами?

Семья Орнуолов более двадцати лет содержала популярное заведение для дошкольников в Лагуна-Бич. За каждое место между родителями потенциальных подопечных Орнуолов шли форменные сражения.

Два года назад мать пятилетнего ребенка подала в полицию жалобу, обвинив руководителей заведения в сексуальных злоупотреблениях по отношению к ее дочери и в том, что других детей использовали для группового секса и сатанинских ритуалов. В последовавшей затем истерической кампании другие родители подопечных Орнуолов рассматривали любую мельчайшую странность в поведении своих детей как тревожную эмоциональную реакцию на злоупотребления воспитателей.

Я не был никоим образом связан ни с Орнуолами, ни с семьями, чьи дети посещали их школу, — продолжал Рой Клостерман, — и поэтому меня попросили провести в порядке благотворительности обследование детей от имени Службы защиты детей и управления окружного прокурора. На таких же благотворительных началах они привлекли к работе еще и психиатра. Он вел беседы с детьми, посещавшими школу Орнуолов, чтобы определить, могут ли они дать адекватные показания об имевшихся злоупотреблениях.

— Это был доктор Ариман? — полуутвердительно заметила Марти.

Рой Клостерман встал из-за стола, взял кофейник и снова наполнил чашки.