Ложная память

Никогда не забывавший о правилах хорошего тона доктор добавил несколько персональных примечаний: поздравление с днем рождения одному из программистов, вопрос о здоровье старшего сына директора проекта, который подцепил особенно вредную разновидность гриппа, и сердечные поздравления Керли, чья подружка приняла наконец его предложение руки и сердца.

Он отправил депешу по электронной почте в институт, находившийся в Санта-Фе, использовав сверхзащищенную программу шифрования, недоступную широкой публике — она была разработана исключительно для содружества психологов-программистов и ближайшего круга их обслуживающего персонала.

Какой день.

Такие взлеты, такие падения.

Чтобы поднять настроение и вознаградить себя за сохранение спокойствия и сосредоточенности пред лицом бедственной ситуации, доктор отправился в кухню и соорудил большую порцию вишневого мороженого с газированной водой. Он также угостился печеньем «Милано», изготовленным фирмой «Пеперидж фарм», которое относилось к числу самых любимых его матерью сортов.

* * *

Ветер в небе завывал, как банши[51]. Сирены несущихся по улицам автомобилей напоминали злобные вопли гоблинов. Деревья гнулись и жалобно стонали; растопыренные ладони пальм пытались удержать огненные шарфы искр, которые ветер срывал с локонов индейских лавров. То ли это был январский Хэллоуин, то ли просто любой день из повседневности ада. Вот разом лопнули стекла в окнах второго этажа, и осколки, сверкая мириадами отражений пожара, со звоном, наводящим на мысль о диссонансных аккордах фортепьяно в симфонии разрушения, посыпались на крышу парадного подъезда.

Пожарные, спасательные и санитарные автомобили полностью перегородили узкую улицу, свет сигнальных фонарей и прожекторов на крышах машин метался и мигал, из многочисленных раций доносились хриплые голоса диспетчеров. Шланги выводком питонов разлеглись на мокром тротуаре, как будто их околдовали ритмические всхлипывания насосов.

К моменту прибытия первой пожарной машины жилище Родсов уже было полностью охвачено огнем, и, поскольку дома в этом районе располагались очень близко один к другому, пожарные прежде всего принялись поливать крыши соседних зданий и росшие поблизости деревья, чтобы не дать огню возможности перекинуться дальше. Когда эта опасность была предотвращена, брандспойты, подключенные к самому мощному насосу, повернули в сторону викторианского особнячка.

Дом, украшенный декоративной мельницей, сиял в огненном венце, но под языками пламени красочная роспись в сан-францисском стиле уже обгорела и сменилась сажей и головешками. Стена фасада накренилась, разрушив последнее окно. Главная крыша просела. Крыша подъезда обвалилась. Уже жерла всех брандспойтов были направлены на горящий дом, но огонь, казалось, с удовольствием поглощал воду, всасывал ее, нисколько не ослабевая.

Когда большой кусок главной крыши обрушился в пылающие внутренности дома, в группе соседей, собравшихся на другой стороне улицы, раздался дружный крик тревоги. Над погибающим жилищем внезапно взвилась туча темного дыма и, подхваченная ветром, унеслась на запад, словно табун призрачных лошадей из ночного кошмара.

* * *

Марти несли через бушующий огонь, и напряженные руки, державшие ее, принадлежали ее отцу, Улыбчивому Бобу Вудхаусу. Он был одет в свой рабочий наряд: каска с номером расчета и личным номером, роба с нашитыми светоотражающими полосами, несгораемые перчатки. Он целеустремленно нес ее в безопасное место, и его тяжелые ботинки попирали тлеющие обломки.

«Но, папа, ты же умер», — удивилась Марти, а Улыбчивый Боб ответил: «Ну, можно сказать, что умер, а можно сказать, что нет. Но разве то, что я умер, значит, что я не могу прийти тебе на помощь?»