Ложная память

Огонь окружал их, временами сверкающий и прозрачный, а временами, казалось, твердый, как камень, словно это было не просто уничтожаемое огнем место, а место, построенное из огня, Парфенон бога огня с тяжелыми колоннами, перемычками, аркадами, созданными из огня, мозаичными полами из запутанных огненных узоров, огненными сводчатыми потолками, нескончаемыми анфиладами комнат из вечного пламени; через них они проходили в поисках выхода, которого, казалось, не существовало.

И все же Марти в крепких объятиях отца чувствовала себя в безопасности. Она обнимала его левой рукой за плечи и была уверена, что рано или поздно он вынесет ее оттуда — до тех пор, пока, взглянув назад, не увидела за его спиной преследователя. За ними гнался Человек-из-Листьев, и хотя самое вещество его пламенело, он, питая огонь, не становился меньше. Даже наоборот, он, казалось, становился все больше и сильнее, потому что огонь не был его врагом; это был источник его силы.

Он приближался к ним, рассыпая искры горящих листьев и тучи пепла, он потянулся обеими руками за Улыбчивым Бобом и дочерью неустрашимого борца с огнем, он ударил опаляющим воздухом ей в лицо. Она задрожала, зарыдала; даже несмотря на то что отец все так же крепко держал ее в объятиях, рыдания становились все сильнее, сильнее… Все ближе, ближе темные пустые глазницы и голодная черная утроба, губы из рваных листьев и огненные зубы, ближе, ближе, и вот она уже слышит осенний голос Человека-из-Листьев, холодный и колючий, как густо заросшее чертополохом поле под полной октябрьской луной: «Я хочу попробовать. Я хочу попробовать на вкус твои слезы…»

Она мгновенно проснулась и соскочила с кровати. Настороженная, она чувствовала, что голова у нее была совершенно ясная, и все же ее лицо было горячим, как будто она все еще находилась в окружении огня. Ее обоняние даже улавливало слабый запах дыма.

Они не стали выключать свет в ванной и оставили дверь приоткрытой, так что в навевавшем клаустрофобию гостиничном номере не было совсем темно. Марти видела окружающее достаточно четко для того, чтобы сразу же определить: воздух прозрачен, никакого дыма нет.

Но она продолжала ощущать слабый, но острый запах и начала опасаться, что гостиница загорелась, и если не сам дым, то его запах просачивается под дверью из коридора.

Дасти спал, и она уже совсем собралась разбудить его, когда увидела стоявшего во мраке человека. Он был в самом дальнем от бледного клина света, падавшего из ванной, углу.

Марти не могла разглядеть черт его лица, но не могла ни с чем спутать форму пожарной каски. И светоотражающие полосы на его робе.

Игра теней. Конечно, конечно же. И все же… нет. Это не было простой иллюзией.

Она была уверена, что не спит, уверена, как мало в чем в жизни. И все же он стоял там, на расстоянии всего лишь десяти-двенадцати футов, вынеся ее из кошмарного сна, полного бушующего огня.

Мир сновидений и тот мир, в котором существовал этот гостиничный номер, казалось, внезапно обрели одинаковую достоверность, стали частями одной и той же реальности, разделенными между собою барьером менее тонким, чем даже завеса сна. В этом заключалась истина, чистая и пронзительная, та, на которую столь редко удается бросить взгляд, и Марти стояла, затаив дыхание, потрясенная озарением.